На службе Отечеству - [30]

Сберегая патроны, продолжаю орудовать штыком. Перед глазами мелькают обезображенные звериным оскалом зубов лица врагов, почти неузнаваемы и лица моих боевых товарищей. И впервые возникла мысль о том, что несколько таких рукопашных схваток могут искалечить психику человека. Война — скопление ужасов, но рукопашный бой, когда обезумевшие от ярости люди нередко буквально вгрызаются друг другу в горло, — это самое страшное ее порождение!

…Боль от скользящего удара прикладом по левому плечу разъярила меня. Пробиваюсь вперед с одним желанием: побольше уложить фашистов, пока вражеская пуля или штык не достанут меня.

Слева, орудуя винтовкой, что-то яростно выкрикивает лейтенант Позднышев. В пылу схватки с него сбили каску. На лицо стекает струйка крови. Лейтенант пошатывается от слабости, но, подбадривая себя хриплым голосом, с трудом отбивает наседающих фашистов. Поняв, что Позднышеву грозит смертельная опасность, пытаюсь пробиться к нему. В последний момент замечаю, как сержант Востриков и боец Супруненко, спасая своего командира, принимают удар на себя.

В некотором отдалении от меня сражаются минометчики во главе с лейтенантом Вороновым. Помнится, в первые дни моего пребывания в полку Воронов поразил меня блестящей техникой штыкового боя. Но в этой смертельной схватке он превзошел себя. Бойцы инстинктивно жмутся к нему. В центре его группы замечаю Стаднюка, который, расстреляв, видимо, все патроны, размахивает над головой револьвером, как кавалерист шашкой. До меня долетает его звенящий, призывный голос:

— Руби! Коли! Бей гадов!

"Убьют бедолагу!" — мелькает тревожная мысль при виде безоружного младшего политрука, но с радостью замечаю, что бойцы явно стараются оттеснить Стаднюка, не дают ему вырваться вперед.

Неравный бой продолжается. Немецкая артиллерия и минометы пытаются выстроить частокол из разрывов снарядов и мин вокруг места рукопашной. Видимо, хотят не пропустить подкрепление с нашей стороны.

Пробиваясь к группе Позднышева, только теперь полностью осознаю, сколь превосходит нас противник численностью. Но назад пути нет.

Отчаянным рывком нам удалось соединиться с группой лейтенанта Позднышева, который, истекая кровью, лежит на земле, прикрываемый сержантом Востриковым и бойцами.

Яростно отбиваясь от наседающих фашистов, мы уже не в состоянии продвинуться вперед ни на шаг. А в сотне метров от нас из последних сил бьются оставшиеся в живых красноармейцы во главе с лейтенантом Николаевым.

С каждой минутой положение наших групп становится все более тяжелым. Остается одно: подороже продать свои жизни. Вдруг замечаю, как белобрысый фашист, только что ожесточенно орудовавший прикладом, останавливается, затем пятится и, круто повернувшись, бежит. За ним то один, то другой пускаются наутек. Оказывается, с высотки на помощь нам спешила группа бойцов с винтовками на изготовку. Сквозь шум боя прорвалось протяжное "ура-а-а". Подхватив боевой клич, минометчики яростно кинулись на дрогнувшего врага, словно не они минуту назад отчаянно отбивались от наседавших серо-зеленых мундиров.

Преследуя фашистов, сталкиваюсь с незнакомым майором и нашим комбатом. Они привели подкрепление — всех, кого удалось собрать без риска ослабить стрелковые позиции. Помощь подоспела в критический момент.

Внезапно отступавшие немцы останавливаются, начинают метаться. Это командир второй стрелковой роты Левушкин, не открывавший пулеметного огня по откатывающейся в сторону его роты серо-зеленой массе из опасения попасть в своих, с группой бойцов перерезал путь врагу. Мышеловка захлопнулась.

Пытаясь прийти на помощь своей оказавшейся под угрозой уничтожения группе, противник предпринимает новую атаку. И опять на выручку приходят наши летчики, которые отгоняют танки, а батальон плотным пулеметным и минометным огнем отбивает пехоту. Наконец с прорвавшейся пехотой покончено.

И тут только обнаруживаю, что среди нас нет младшего политрука. Вся рота бросилась на поиски. Через четверть часа прибегает запыхавшийся Миша Стогов и сообщает, что Стаднюка нашли под трупом фашиста. Бойцы бережно несут Стаднюка и Поздныгаева. Позднышев мертв. На теле Ивана Афанасьевича никаких ран. Около него хлопочет санинструктор. Вот Стаднюк открыл глаза и непонимающе уставился на нас, затем попытался встать, но не смог. Окончательно придя в себя, политрук рассказал, что на него бросился огромного роста немец. Вероятно, тот, под которым и нашли Стаднюка. Голова фашиста была размозжена — это и спасло младшего политрука от гибели. Кто в сутолоке рукопашной отвел смерть от нашего Ивана Афанасьевича, установить было трудно, но благодаря ему младший политрук отделался лишь легкой контузией.

Приказываю командиру первого взвода лейтенанту Сергею Воронову подобрать раненых и возвращаюсь на огневые позиции. Но в каком виде я их нахожу! Все вокруг перепахано, перевернуто, искорежено, словно прошелся гигантский плуг. Задерживаюсь около миномета, представляющего нечто фантастическое. Да, тут уж не поможет никакой ремонт. В общем, из строя вышли два ствола.

На наблюдательном пункте, к своей искренней радости, вижу Сусика, который, судя по его деловитому виду, совсем оправился от приключившейся с ним беды. Заметив меня, он вскакивает, вытягивается, не выпуская из рук телефонной трубки, и устремляет на меня свои по-детски ясные глаза.