На службе народу - [12]

Сахаровские курьеры поскакали в окрестные деревни собирать разрозненные кулацкие шайки, но успеха не добились. Да и в самом Муроме власть мятежников была непрочной. Так, они не сумели установить свой контроль над паровозоремонтным заводом, рабочие которого попросту не подпустили белогвардейцев к заводским воротам. На подавление мятежа уже на следующий день двинулись отряды с нескольких направлений: из Владимира, Судогды, Меленков, Выксы, Кулебак, Гуся и Коврова. Самым крупным был Владимирский отряд, состоявший из 250 бойцов. Политическим комиссаром этого отряда партийная организация послала известного муромского большевика Тагунова. Вскоре Муром был взят в полукольцо. Группа бойцов, посланная из Москвы, владимирцы и гусевцы атаковали белогвардейцев со стороны Курловского, судогодцы и ковровцы — со стороны Горбатки, остальные — с юга. Враг не оказал сколько-нибудь организованного сопротивления. Во всяком случае, я не помню, чтобы у меня над головой просвистела хоть одна пуля. Митинг в Муроме, созванный после освобождения города, прошел с успехом. Подавляющая часть присутствовавших приветствовала Советскую власть.

Нашему отряду, участвовавшему в подавлении мятежа, так и не довелось отдохнуть. Едва успели мы возвратиться, как военкомат получил указание о формировании группы бойцов и включении ее во Владимирский отряд, выступавший на Восточный фронт. Командиром объединенного отряда стал бывший царский офицер Говорков, перешедший на сторону Советской власти еще в 1917 году. Меня назначили к нему комиссаром. Наш отряд вошел в 227-й Владимирский полк, которым командовал бывший унтер-офицер Кузнецов. Партийный комитет полка возглавлял коммунист Наумов, а политкомиссаром (или, кажется, заместителем комиссара) была ковровская работница Настя Корунова. Через Тешу, Арзамас, Сергач и Шумерлю мы двинулись на Канаш, за которым впервые столкнулись с белочехами. Оттуда наш полк был переброшен к Свияжску, несколько севернее. Там мы вошли в состав Левобережной группы 5-й армии, получившей задание очистить местность от противника вплоть до реки Казанки. Входило в группу около 2 тысяч пехотинцев и человек 250 конников с девятью орудиями и одним бронепоездом.

Беженцы из Казани рассказывали, что ворвавшиеся в город белогвардейцы, так называемая «народная армия», расстреливали попавших им в руки коммунистов, матросов и рабочих. Следовало торопиться. С северо-востока на Казань наступала под командованием В. М. Аэина Арская группа 2-й армии. Это облегчило действия нашей, 5-й армии, и командарм П. А. Славен отдал приказ перейти в наступление. Белые решили опередить нас и двинули вперед группу генерала Пепеляева. Ее костяк составляли офицерские батальоны. С ними-то и довелось нам сразиться.

В 5-ю армию вошли различные красноармейские отряды, как местные, отступившие от Казани, так и направленные сюда из многих областей. Особенно много было пролетарских и коммунистических подразделений, посланных на Восточный фронт по партийной мобилизации. Я встречал под Казанью тверичей и петроградцев, москвичей и туляков, нижегородцев и ярославцев. Позднее тот же метод комплектования был применен и в других армиях.

По Волге плавали направленные сюда с Балтики три миноносца, а также несколько вооруженных барж. При их артиллерийской поддержке наша Левобережная группа, которой руководил сначала Я. А. Юдин (вскоре геройски погибший), решительным ударом отбросила врага к самой Казани. Однако закрепиться мы не успели, и противник внезапной контратакой восстановил прежнее положение, угрожая оттеснить нас в глухие леса, а затем в тыл нашей Правобережной группы бросил офицерскую бригаду Каппеля. Из Казани поток беженцев не прекращался. От них мы узнали о продолжении казанской трагедии. Тамошние рабочие в начале сентября подняли восстание, но оно было подавлено. Последовали новые зверства со стороны белогвардейцев.

Перелом в боях наступил еще 29 августа, когда каппелевцев отбросили, нанеся им удар под Свияжском. Вскоре над Казанью начали появляться наши самолеты. Они не бомбили город, а сбрасывали листовки с призывами к трудящимся и обманутым чешским солдатам. На одной из листовок было отпечатано стихотворение Демьяна Бедного:

Гудит, ревет аэроплан,

Летят листки с аэроплана.

Читай, белогвардейский стан,

Посланье Бедного Демьяна.

Победный звон моих стихов

Пусть вниз спадет, как звон набата.

Об отпущении грехов

Молись, буржуй! Близка расплата!

Большая часть владимирцев осталась на правом берегу Волги и приняла участие в наступлении на Верхний Услон.

Оттуда, с холмов, уже видны были купола казанских соборов и Сюмбекина башня. Отряд Говоркова продвигался по левому берегу, уничтожая мелкие группки и заслоны, выставленные противником.

В этих стычках я получил свое первое боевое крещение. Оно решило мою судьбу, подсказало, что мое место — в Красной Армии, вселило в меня желание всю свою жизнь посвятить военной службе. Юношеские мечты о педагогической деятельности и о работе инженером-химиком были вытеснены новыми планами. Планы эти созревали постепенно, в ходе суровых испытаний.