На скосе века - [21]

Пусть тает снег… Но явно

Дождями вымыта она

И высохла недавно.

1955

«Я жил не так уж долго…»

Я жил не так уж долго,

Но вот мне тридцать лет.

Прожить ещё хоть столько

Удастся или нет?

Дороже счёт минутам:

Ведь каждый новый год

Быстрее почему-то,

Чем прошлый год, идёт…

Бродил я белым светом

И жил среди живых…

И был везде поэтом,

Не числясь в таковых.

Писал стихи, работал

И был уверен в том,

Что я своё в два счёта

Сумею взять потом —

Потом, когда событья

Пойму и воплощу,

Потом, когда я бытом

Заняться захочу.

Я жил легко и смело,

Бока — не душу мял,

А то, что есть пределы,

Абстрактно представлял…

Но никуда не деться, —

Врываясь в мысль и страсть,

Неровным стуком сердце

Вершит слепую власть.

Не так ночами спится,

Не так свободна грудь,

И надо бы о быте

Подумать как-нибудь.

Советуюсь со всеми,

Как быть, чтоб мне везло?

Но жалко тратить время

На это ремесло…

1956

Рассудочность

Мороз был — как жара, и свет — как мгла.

Все очертанья тень заволокла.

Предмет неотличим был от теней.

И стал огромным в полутьме — пигмей.

И должен был твой разум каждый день

Вновь открывать, что значит свет и тень.

Что значит ночь и день, и топь и гать…

Простые вещи снова открывать.

Он осязанье мыслью подтверждал,

Он сам с годами вроде чувства стал.

Другие наступают времена.

С глаз наконец спадает пелена.

А ты, как за постыдные грехи,

Ругаешь за рассудочность стихи.

Но я не рассуждал. Я шёл ко дну.

Смотрел вперёд, а видел пелену.

Я ослеплён быть мог от молний-стрел.

Но я глазами разума смотрел.

И повторял, что в небе небо есть

И что земля ещё на месте, здесь.

Что тут пучина, ну а там — причал.

Так мне мой разум чувства возвращал.

Нет! Я на этом до сих пор стою.

Пусть мне простят рассудочность мою.

1956

Трубачи

Я с детства мечтал, что трубач затрубит,

И город проснётся под цокот копыт,

И всё прояснится открытой борьбой:

Враги — пред тобой, а друзья — за тобой.

И вот самолёты взревели в ночи,

И вот протрубили опять трубачи,

Тачанки и пушки прошли через грязь,

Проснулось геройство, и кровь пролилась.

Но в громе и славе решительных лет

Мне всё ж не хватало заветных примет.

Я думал, что вижу, не видя ни зги,

А между друзьями сновали враги.

И были они среди наших колонн

Подчас знаменосцами наших знамён.

Жизнь бьёт меня часто. Сплеча. Сгоряча.

Но всё же я жду своего трубача.

Ведь правда не меркнет, и совесть — не спит.

Но годы уходят, а он — не трубит.

И старость подходит. И хватит ли сил

До смерти мечтать, чтоб трубач затрубил?

А может, самим надрываться во мгле?

Ведь нет, кроме нас, трубачей на земле.

1955

«Надоели потери…»

Надоели потери.

Рознь религий — пуста,

В Магомета я верю

И в Исуса Христа.

Больше спорить не буду

И не спорю давно,

Моисея и Будду

Принимая равно.

Всё, что теплится жизнью,

Не застыло навек…

Гордый дух атеизма

Чту — коль в нём человек.

Точных знаний и меры

В наши нет времена.

Чту любую я Веру,

Если Совесть она.

Только чтить не годится

И в кровавой борьбе

Ни костров инквизиций,

Ни ночей МГБ.

И ни хитрой дороги,

Пусть для блага она, —

Там под именем Бога

Правит Суд сатана.

Человек не бумага —

Стёр, и дело с концом.

Даже лгущий для блага —

Станет просто лжецом.

Бог для сердца отрада,

Человечья в нём стать.

Только дьяволов надо

От богов отличать.

Могший верить и биться,

Той науке никак

Человек обучиться

Не сумел за века.

Это в книгах, и в хлебе,

И в обычной судьбе.

Чёрт не в пекле, не в небе —

Рядом с Богом в тебе.

Верю в Бога любого

И в любую мечту.

В каждом — чту его Бога,

В каждом — чёрта не чту.

Вся планета больная…

Может, это — навек?

Ничего я не знаю.

Знаю: я человек.

1956

«В наши трудные времена…»

В наши трудные времена

Человеку нужна жена,

Нерушимый уютный дом,

Чтоб от грязи укрыться в нём.

Прочный труд, и зелёный сад,

И детей доверчивый взгляд,

Вера робкая в их пути,

И душа, чтоб в неё уйти.

В наши подлые времена

Человеку совесть нужна,

Мысли те, что в делах ни к чему,

Друг, чтоб их доверять ему.

Чтоб в неделю хоть час один

Быть свободным и молодым.

Солнце, воздух, вода, еда —

Всё, что нужно всем и всегда.

И тогда уже может он

Дожидаться иных времён.

1956

Приобщение

«Всё будет, а меня не будет…»

И с миром утвердилась связь.

А. Блок

Всё будет, а меня не будет, —

Через неделю, через год…

Меня не берегите, люди,

Как вас никто не бережёт.

Как вы, и я не выше тлена.

Я не давать тепла не мог,

Как то сожжённое полено.

Угля сожжённого комок.

И счёты мы сведём едва ли.

Я добывал из жизни свет,

Но эту жизнь мне вы давали,

А ничего дороже нет.

И пусть меня вы задушили

За счастье быть живым всегда,

Но вы и сами ведь не жили,

Не знали счастья никогда.

1957

Осень

Вода в колеях среди тощей травы,

За тучею туча плывёт дождевая.

В зелёном предместье предместья Москвы

С утра моросит. И с утра задувает.

А рядом дорога. И грохот колёс.

Большие заводы. Гудки электрички.

Я здесь задержался.

   Живу.

      Но не врос.

Ни дача, ни город, —

   тоска без привычки.

Быть может, во мне не хватает огня,

Я, может, уже недостаточно молод…

Но осень не манит в дороги меня —

В ней нынче одни только сырость и холод.

И ноги ступают по тусклой траве.

Все краски пропали. Погода такая.

Но изредка солнце скользнёт по листве —

И жёлтым и красным листва засверкает.

Как знамя она запылает в огне

Подспудного боя.

   И станет мне ясно,

Что жизнь продолжается где-то вовне,