На штурм неба - [88]

Тот же автор дал версальской армии, запятнавшей себя столькими преступлениями, такую оценку, которая не утратила своего значения и в наши дни, ибо во Франции, увы, снова установился режим личной власти в результате переворота, совершенного при содействии армии [235].

«Чтобы французская армия могла совершить такие зверства против французов, нужно было, чтобы ею командовали благочестивые кондотьеры государственного переворота [236].

Таким образом, с Майской неделей связана одна важная общеполитическая проблема. Военный вопрос целиком связан с нею. Нужно выбирать между национальной армией, созданной против чужеземцев, и армией политической, действующей против нации. Одни и те же солдаты не могут играть обе эти роли.

В силу неумолимой логики вещей армия, совершившая государственный переворот, стала армией Седана, а армия, капитулировавшая при Седане, искупила свое поражение резней в Париже. Тут уж не может быть и речи ни о дисциплине, ни о серьезном труде, ни о строгом понятии долга среди офицеров, которые чувствуют себя политическими хозяевами страны, среди преторианцев, которые знают, что они предназначены преимущественно для борьбы против мятежей».

Гнусные версальские репрессии осуществлялись с неумолимой жестокостью. Перед военными судами проходили партии обвиняемых, с которыми обращались как со скотом.

18 ноября, тo есть почти шесть месяцев спустя после «Кровавой недели», Эмиль Золя с полным основанием писал:

«Два часа в Версале, этой странной столице, где находится правительство, хотя его и незаметно… Я увидел там одни только военные суды. Ссылка ощущается даже на улицах. Некоторое оживление царит лишь у дверей тюрем и трибуналов. Лишь здесь ощущается кипение жизни города. Женщины плачут. Офицеры гремят своими саблями. Свидетели бегут со всех ног, чтобы не опоздать на поезд».

Некоторые члены Парижской Коммуны и революционные деятели вышли живыми из майской резни и нашли убежище за границей. Так, Эдуар Вайян, Аллеман, Гран- же, Камелина, Жюль Жоффрен, Ланжевен, Лиссагарэ, Шарль Лонге, Эд, Жюль Валлес и другие оказались в Англии. Эти оставшиеся в живых участники Коммуны организовали общество беженцев Коммуны. Оно разоблачило клеветнические выпады в печати против Коммуны ее бывшего члена Везинье, одного из тех, против кого предостерегал коммунаров Карл Маркс.

Другие бывшие участники и члены Парижской Коммуны укрылись в Швейцарии, а также в Бельгии, ибо протест Виктора Гюго оказал известное действие. Многие мужчины и женщины, осужденные на каторгу, были сосланы в Нумею; некоторые из тех, кому смертная казнь была заменена ссылкой, никогда не вернулись оттуда.

Коренное население Новой Каледонии полюбило этих своеобразных каторжников. Луиза Мишель, например, обучала детей чтению. На солдат, которые стерегли ссыльных коммунаров, их поведение производило сильное впечатление. Я знал одного старого активиста, ставшего членом Французской коммунистической партии: его приобщили к социалистическим идеям коммунары, которых он стерег на каторге в Нумее, когда служил в военном флоте.

*

Здесь будет уместно напомнить, что в тот самый момент, когда парижские коммунары сражались за свободу и независимость французской нации, против сообщников немецких захватчиков, за освобождение трудящихся от капиталистической эксплуатации, в Алжире вспыхнуло восстание.

В этом восстании приняли участие сначала племена района Константины, а затем и всей Кабилии, где еще в 1857 году Наполеон III предпринял широкие военные операции.

Официальное сообщение версальского правительства освещало происходящие события следующим образом:

«16 марта на караван-сарай Уэд-Окрис напало несколько сот пехотинцев и двадцать всадников под командованием Бумезрага, брата башаги Мокрани. Караван-сарай защищали десять зуавов, два европейца и несколько арабов…

17 марта, узнав, что башага Мокрани собирается послать подкрепления осаждающим, подполковник Трюмоле направил на помощь караван-сараю капитана Картэрада из арабского бюро с двумя взводами африканских стрелков, несколькими спаги и маленьким отрядом арабов из Уэд-Дри.

Капитан Картэрад подвергся нападению примерно 800 пехотинцев и 50 всадников. Тем не менее ему удалось пробиться к караван-сараю и удерживать мятежников на известном расстоянии».

Таким образом, в тот самый момент, когда парижские коммунары вступили в борьбу, которая должна была продолжиться в XX веке и привести к грандиозным потрясениям, очевидцами которых мы являемся, алжирцы Кабилии поднялись на борьбу против колониализма.

Алжирцы подверглись столь же жестоким репрессиям, как и трудящиеся Парижа. Но оргия насилий, устроенная колонизаторами, не могла задержать национально-освободительное движение колониальных народов, которое приняло огромные масштабы, в том числе и в Алжире.

Версальцы расправились с алжирскими инсургентами так же, как с парижскими коммунарами. Адмирал Гедон, которого Тьер назначил губернатором Алжира, отправляясь на свой пост, получил следующую характерную инструкцию: «Действовать в Алжире так же, как действовали в отношении Коммуны

Парижские коммунары, сосланные на каторгу, встретились в Нумее с инсургентами Кабилии, которые сражались под руководством своего замечательного вождя Мокрани, убитого в бою.