На штурм неба - [13]

Полицейский террор принял такие размеры, что люди стали бояться и подозревать друг друга. Агентов-провокаторов было так много, что они мерещились повсюду. Это всеобщее недоверие было использовано властями империи, чтобы помешать объединению народных сил.

Военные неудачи следовали одна за другой с исключительной быстротой, а правительство и не помышляло о том, чтобы сконцентрировать все силы нации против пруссаков. Оно уклонялось от мобилизации и вооружения мобильной гвардии и всячески старалось воспрепятствовать всеобщему вооружению национальной гвардии Парижа, озабоченное прежде всего тем, чтобы не допустить вооружения трудящегося населения столицы.

К тому же зачисление в национальную гвардию было обставлено бюрократическими формальностями, чтобы воспрепятствовать проникновению в ее ряды трудящихся. Другими словами, правительство Паликао не только не использовало взрыв патриотических чувств французов, но, наоборот, сдерживало их, как только могло. Английская пресса, касаясь этого вопроса, вынуждена была констатировать «парализующее влияние агентов правительства».

Следствием этой политики было то, что в августе 1870 года в Париже можно было видеть национальных гвардейцев, проходивших обучение с палками вместо ружей. Многие отряды национальной гвардии не внушали доверия правительству, и им не давали оружия. Как в Париже, так и в провинции запасы оружия предназначались для реакционно настроенных частей.

Накануне своего падения Вторая империя не могла обратиться с призывом к народу, которого она боялась. Вот почему приток добровольцев был очень незначителен. Парижские рабочие не испытывали никакого желания сражаться за империю, и, требуя оружия, они, несомненно, помышляли о том, чтобы избавиться от бонапартистской клики, неспособной обеспечить защиту страны.

*

После сражений, разыгравшихся в начале второй половины августа, участь армий Наполеона III, казалось, была уже решена. В Германии Вильгельм Либкнехт [36], считая, что война с императорской Францией, пожалуй, уже окончена, задавал себе вопрос, свергнет ли французский народ династию Бонапартов, чтобы обеспечить свое спасение.

Действительно, такова была задача, вставшая перед народом Франции, и надо было действовать быстро, чтобы смести империю. Но депутаты левой, от которых парижский народ ждал призыва к восстанию, не были расположены спешить с провозглашением республики, так сильно боялись они рабочего класса. И если буржуазным республиканцам удалось в течение всего августа 1870 года удерживать народ от восстания, достаточно сильного, чтобы покончить с империей, то это объяснялось известной слабостью рабочего социалистического движения, являвшейся следствием характерной для него идеологической путаницы и недостаточных связей его с массами.

Используя эту ситуацию, возникшую вследствие позиции депутатов левой, упорно не желавших что-либо предпринять против императорского правительства, и бессилия рабочего социалистического движения, реакционный генерал, губернатор Парижа, орлеанист Трошю, который имел репутацию человека, не являвшегося ставленником императорского двора, и демагогически изображал себя решительным сторонником сопротивления

пруссакам, смог приобрести даже некоторую популярность среди населения.

Трошю придерживался по отношению к парижскому населению гибкой тактики: он делал вид, что является противником политики императорского правительства, и старался завоевать доверие мобильной гвардии и национальной гвардии Парижа. В то же время он поддерживал контакт с депутатами левой и подготавливал таким образом создание нового правительства взамен существующего.

Трошю стремился создать у парижан впечатление, будто он деятельно занимается организацией обороны столицы, тогда как на самом деле ничего не делалось. Карл Маркс писал:

«По моему мнению, вся защита Парижа – лишь полицейский фарс, чтобы успокоить парижан, пока пруссаки не будут стоять у ворот и пока не спасут порядок…»[37]

Классовые соображения, обусловленные ненавистью к трудящимся и к социализму, толкали некоторые слои буржуазии на путь прямой измены, на превращение «национальной обороны» в лживую фразу, рассчитанную просто на обман народа.

Меры, необходимые для организации обороны Парижа от пруссаков, не принимались; зато война против народа продолжалась. 25 и 26 августа были произведены сотни арестов и обысков. Между тем в провинции осадное положение, введенное вначале в Шербуре, Бресте, Лориане, Рошфоре и Тулоне, было распространено также на департаменты Восточные Пиренеи, Ньевр и Шер.

Но час разгрома императорских армий неумолимо приближался. 1 сентября разыгралась битва при Седане, а на следующий день Наполеон III приказал поднять белый флаг капитуляции над городской крепостью и направил прусскому королю послание, в котором заявлял, что, поскольку ему не удалось умереть в рядах своих войск, он отдает ему свою шпагу. Так позорно закончилась плачевная карьера убийцы 2 декабря, авантюриста, который, использовав захваченную им власть, втянул Францию в бесчисленные войны,

после тогокак заявил: «Империя – это мир». И снова кровь десятков тысяч храбрых французских солдат была пролита по его вине в той династической войне, которую он проиграл.