На широкий простор - [86]

Видно, войт хорошенько помозолил себе мозги, думая про всю эту страшную и путаную историю. Эта неясность мучила его, угнетала, как угнетала она Бирку и Бруя.

— Ты думаешь, Савка не выдал нас?

— Трудно сказать тут что-нибудь наверняка. Но само дело показывает, что Савка об этом не говорил.

Ответ войта успокаивает Бирку, ему делается немного легче.

Но тут взял слово рассудительный Бруй.

— Ты, Василь, в этом деле разобрался лучше нас, и трудно тебе возразить. Савка, наверное, не сказал, что его подослали мы. Но с Савкой что-то случилось. Его что-то сильно растревожило. Помните, каким он был тогда? На самого себя не похож, таким его никогда не видели…

Бруй перевел дух и сказал, понизив голос:

— Для меня теперь ясно одно: не Савка, а кто-то другой передал Талашу и про Савку и про нас.

Эти слова произвели впечатление молнии, ударившей в трубу войтовой хаты. Бирка задрожал, а войт еще больше потемнел лицом. Войт вспомнил Авгиню, вспомнил тот вечер, когда она выходила из хаты Талаша. Видно, недаром назвал Бруй имя Талаша… А перед глазами Бирки тоже промелькнул образ Авгини, и с поразительной ясностью представилось, как он вошел в эту самую хату, увидел хлопотавшую возле печи Авгиню и сказал ей: «Холодно, Авгинька. Нельзя ли погреться возле тебя?» И еще другую свою фразу припомнил теперь Бирка: «Воевать я не пойду, мы за себя вояку поставим».

31

Раннее и внезапное наступление белопольской армии, наступление на широком фронте, захватило и Полесье. На его оккупированных землях белополяки провели мобилизацию. Тысячи молчаливых, суровых сынов Полесья против своей воли и желания вынуждены были под охраной белопольской военщины идти в глубокий тыл. Там из них формировали новые части для пополнения войск на фронте.

Проводя мобилизацию, командование белополяков рассчитывало уменьшить размеры партизанского движения. Однако мобилизация дала как раз противоположные результаты. Прежде всего значительная часть крестьян, вместо того чтобы явиться на сборные пункты, сразу же подалась в леса. А другие, силою загнанные в казармы, ненавидя оккупантов, бежали из своих частей при каждом удобном случае. Их ловили, с ними жестоко расправлялись, но и жестокие наказания не могли остановить бегства из частей насильственно взятых в белопольскую армию крестьян. Весна и тепло содействовали тому, что лесные недра становились надежными убежищами для всех, кто вырвался из лап оккупантов, отказываясь воевать за враждебные им интересы панской Польши. Леса укрывали мятежных людей, которых преследовали панская злоба и полицейская месть. Эти леса стали школой их классового сознания. Вслед за крестьянами приходили в леса большевики-подпольщики, вели пропаганду за Советы, разъясняли политику Коммунистической партии, ее задачи и цели. Большевики придавали стихийному партизанскому движению организационные формы, разъясняли смысл начатой белополяками войны, разоблачали тех, кто стоял за спиной панской Польши и фактически руководил ею. В этих лесах быстро вырастали партизанские группы и целые партизанские соединения, разбрасывая свою сеть по далеким и близким тылам белопольского фронта.

На песчаном пригорке близ опушки леса, где, словно овечки на лугу, рассыпались молодые раскидистые елки, тихо, уютно и хорошо. С одной стороны расстилается широкое поле, окруженное бором и окаймленное по краям ельником. По другую сторону пригорка — смешанный лес, густой и сумрачный. И поле и лес, в свою очередь, окружены непроходимыми болотами. С какой стороны ни возьми, этот пригорок — отличная позиция: ты стоишь на нем, и никто тебя не видит, но сам ты обозреваешь отсюда и поле, и дорогу через него, и все подступы, и, кроме того, ты можешь погреться здесь на весеннем солнышке как нельзя лучше. А если ты любишь пофилософствовать на разные высокие темы или погрузиться в волны приятных мечтаний, то и этому твоему занятию никто здесь не помешает.

Вот почему дед Талаш и выбрал себе это место для своего временного пребывания. Но теперь дед Талаш не один: с ним неразлучный его друг и товарищ Мартын Рыль. Не для того, чтобы просто провести время, пришли сюда дед Талаш с Мартыном Рылем, — здесь должны собраться и остальные их товарищи: Тимох Будик, Никита Самок и Кузьма Ладыга из Вепров. Может, даже придется провести здесь широкий сход — есть важные вопросы, их надо обсудить. Пора приниматься за серьезную работу. Сюда же, к этому пригорку, идут отовсюду свои люди с разными известиями и новостями.

Словом, пригорок этот — временный штаб деда Талаша.

И по внешнему виду дед Талаш похож теперь на военного человека. На голове у него красуется красноармейская шапка. Вместо заплатанного, истрепанного, заношенного кожушка носит он трофейный мундир военного покроя. Правда, от формы польских военных остались только покрой и сукно. Воротник и пуговицы с белыми орлами дед отпорол и заменил их своими самодельными, полешуцкими. На ногах у него не лапти, а щегольские сапоги и брюки из добротного сукна да с лампасами, как у казака или у генерала. Разве не заслужил дед Талаш, партизанский командир, такую форму? Она ему очень к лицу и выгодно выделяет его из партизанской массы. Да и самим партизанам она вполне по духу.