На широкий простор - [59]

Приблизительно в то же самое время, когда Василь Бусыга возвращался от уездного комиссаржа и размышлял, сказать Авгине об аресте Мартына Рыля или не сказать, Авгиня думала о том, сходить ли ей в Вепры или не делать этого. Ей хотелось подробней разузнать о том, за что арестовали Мартына и что ему угрожает.

Авгиня придумала повод, чтобы сходить в Вепры: нужно отнести матери шерсть, потому что одной всю ее перепрясть трудно. В хате остались дед Куприян, отец Василя, и дети.

Один дошедший до Авгини слух болезненно отозвался в ее сердце: в Вепрах упорно говорили, что арест Мартына Рыля — прямой результат доноса Василя Бусыги. Неужто Василь дошел до того, что применил такой способ мести? Постоянным поводом для разжигания ненависти между Василем и Авгиней служила Алеся, их первый ребенок, будто имевший сходство с Мартыном Рылем. Василь ненавидел Алесю, хотя открыто и не показывал этого. Зато Авгиня горячими материнскими ласками возмещала девочке холодность отца. Когда между Василем и Авгиней разгорались споры, Авгиня назло Василю нарочно подчеркивала свою привязанность к Алесе. А обычно она старалась это делать тайком от Василя.

Хотелось Авгине зайти к Еве, жене Мартына. Девушками они дружили когда-то, но дружба их расстроилась после женитьбы Мартына. Хотя между ними и не было открытых стычек, но отчуждение, словно межа, отделило их друг от друга. В сердце Евы затаилась неприязнь к Авгине. Вину перед Евой ощущала и Авгиня и не отважилась зайти к ней. Да и как она могла зайти? Что сказать? Посочувствовать Еве в беде, разразившейся из-за того, что Василь предал Мартына? И какое право имеет она, Авгиня, беспокоиться за Мартына? Сама ведь выбрала Василя, погнавшись за его богатством. Ну, так и тешься своим Василем и своим богатством!

Невеселая вернулась Авгиня из Вепров. Не с кем было поговорить, рассеять тяжелое настроение, которое туманом обволакивало сердце. И не выходила у нее из головы мысль: неужели Василь докатился до того, что донес польской полиции на Мартына? Василь еще не вернулся от пана Крулевского. Зачем он пошел туда?

Авгиня не вникала в дела мужа, а Василь не очень охотно раскрывал ей свои карты. Он был безразличен к ее мелким женским заботам и находил излишним советоваться с женой о своих планах и хозяйственных соображениях, поэтому им были установлены границы, за которые бабе вообще переступать не полагалось. Что бы ни случилось — он ставил Авгиню перед фактом, не подлежащим никакому обсуждению. Авгиня не выносила домашних стычек. Она не любила людей надутых и сердитых, потому что сама была по натуре веселой и живой, поэтому часто уступала Василю, лишь бы в доме было все тихо и спокойно. Но теперь она со всей ясностью поняла ненормальность таких отношений и такого семейного согласия, и в ней пробудился дух протеста.

Дед Куприян суетился во дворе, прибирал гумно, наводил порядок в хлевах. Старости свойственна эта рачительная хозяйственная забота — от этого пожилые люди бывают часто ворчливыми. Алеся — ей шел уже девятый год — сидела за прялкой, повязав свою чернявую головку вылинявшим платком. Она уже научилась прясть и сучила грубые нитки кудели, слюнявя тонкие пальчики и неловко покручивая веретено. Два меньших мальчика были заняты своими детскими играми.

Авгиня вошла в хату.

— Прядешь, моя доченька? — с материнской лаской обратилась она к Алесе.

Авгиня почувствовала особенную нежность к своей дочери. Алеся в ответ улыбнулась матери — она уже не даром ест отцовский хлеб! — и доверчивыми детскими глазами, ясными и чистыми, как родниковые струи, заглянула в глаза матери. От ее взгляда не скрылась затаенная тревога матери. Но она ничего не сказала ей.

Первый раз за годы своего замужества Авгиня критическим взглядом окинула хату своего мужа. Хата была просторной и построена из добротного материала. Значительную часть ее занимала широкая приземистая печь с углублениями, печурками, выступами, карнизиками и нишами по бокам, в которых хранились разные предметы домашнего обихода. От самой печи до противоположной стены протянулись широкие полати, настолько просторные, что на них можно было ложиться спать поперек. В изголовье, словно горы, возвышались взбитые подушки, сложенные суконные одеяла в клетку и домотканые простыни… Под потолком был прикреплен тщательно отесанный шест, увешанный разной одеждой: новыми кожухами, черными — купленными, и желтыми — из своих овчин, халатами, свитками. Свисающая с шеста одежда закрывала полати и отгораживала их от хаты. Рядом с полатями, возле стены, стоял сундук с горбатой крышкой, окованный листовым железом. В сундуке хранились девичьи наряды Авгини и добро, нажитое после замужества: полотно, скатерти, покрывала, полотенца, платки, пояса, кофты и юбки.

Этот сундук особенно любила Алеся. Бывало, останутся они с матерью вдвоем в хате, откроют сундук и начнут перебирать любимые вещи: перстни, что хранились в боковом ящичке, дорогие платки, разрисованные яркими, сверкавшими, как огонь, цветами, с пушистой длинной бахромой, разноцветные ленты. Для Алеси собирала все это мать и прятала это добро до того времени, когда дочь вырастет большой.