На шхерахъ - [56]

Ему были знакомы также эти попытки болѣе высокаго мышленія. Онѣ часто напоминаютъ собою просто первобытную животную хитрость, но часто сходятъ за высокій умъ, тогда какъ, на самомъ дѣлѣ, это не болѣе какъ уловки хитрой лисицы, одинаково напоминающія и прославленное лукавство женщины, и іезуитское лицемѣріе, и адвокатскую пронырливость.

Молодой человѣкъ пробовалъ читать мысли инспектора, желая показать ему, что онъ довѣряетъ ему опасныя тайны: вѣдь онъ такъ непохожъ на остальныхъ людей, но при этомъ велъ себя такъ неумѣло, что Боргу не трудно было узнать, что о немъ говорили и думали у дамъ. Инспекторъ, не давая простыхъ отвѣтовъ, такъ дурачилъ молодого человѣка, что тотъ не могъ понять, глупъ ли его соперникъ, или онъ демоническая натура. Подъ демонической натурой онъ понималъ умнаго человѣка, который подъ личиной наивности дѣйствуетъ по строго обдуманному плану, который всегда бодрствуетъ и направляетъ судьбы людей согласно своимъ разсчетамъ. И такъ какъ умѣнье разсчитывать, являющееся само по себѣ достоинствомъ, не особенно по душѣ молодымъ людямъ, не умѣющимъ разсчитывать и предусматривать всѣ послѣдствія своихъ дѣйствій, то его зависть обратилась въ страстное стремленіе подчиненнаго свергнуть съ высоты и растоптать выше поставленнаго. Такъ обстояли дѣла, когда наступилъ день, который для всѣхъ жителей шхеры былъ рѣшающимъ для всей зимы.

* * *

На шхерѣ наступилъ теплый августовскій вечеръ. Скалы и намни были такъ нагрѣты, что на нихъ не было даже росы. Сѣрая гладь моря была совершенно спокойна. На горизонтѣ всходила, мѣдно-красная луна, на половину скрытая за паруснымъ судномъ, которое, казалось, плыло по Mare serenitatis нашего спутника. Вдоль берега были рядами закинуты сѣти, которыя напоминали собою стаи морскихъ птицъ, качающихся на волнахъ.

Рыбаки, ожидая наступленія разсвѣта, когда, уже можно будетъ осмотрѣть сѣти, расположились на берегу у огня съ кофейниками и съ водкой.

Въ сараѣ, гдѣ лавочникъ продавалъ пиво, помѣстился и проповѣдникъ и помогалъ брату торговать. Опоясанный синимъ передникомъ, онъ откупоривалъ пивныя бутылки съ ловкостью заправскаго трактирщика.

Боргъ произвелъ наблюденія надъ теченіемъ температурой и давленіемъ воздуха и теперь ходилъ вдоль берега, желая дать отдыхъ своимъ мыслямъ. То тамъ, то здѣсь онъ натыкался на парочку, искавшую уединенія. Ихъ непосредственность доходила до того, что онъ только смѣялся и отворачивался отъ нихъ. Выйдя на мысъ, онъ пробрался на утесъ, къ тому мѣсту, гдѣ любилъ размышлять. Гладко отшлифованное кресло было еще тепло отъ дневного зноя, какъ натопленная печь.

Нѣсколько минутъ онъ сидѣлъ, забывшись подъ мѣрные вздохи прибоя, какъ вдругъ на берегу послышался шумъ шаговъ по песку и сухимъ водорослямъ. Выглянувъ, онъ увидѣлъ ассистента и свою невѣсту. Они тихо шли, обнявшись, потомъ остановились, заслонивъ собой лунный столбъ на водѣ. Ихъ фигуры отчетливо вырисовывались, какъ передъ объективомъ микроскопа. Онъ наблюдалъ съ отвращеніемъ, какъ ея голова съ профилемъ хищной птицы наклонилась надъ его обезьяньей головой съ огромными щеками трубача и низкимъ лбомъ. Боргу бросилась въ глаза его излишняя, не идущая мужчинѣ мясистость. Неблагородныя линіи его фигуры съ чрезмѣрно развитыми бедрами, какъ у фарнезскаго Геркулеса, напоминали женщину. Это идеалъ мужчины изъ періода дикой жизни, когда кулакъ господствовалъ надъ еще не сложившимся мозгомъ.

Полный отвращенія, какъ будто онъ вступилъ въ связь съ Кентавромъ, Боргъ чувствовалъ, что его душа породнилась съ типомъ упадка человѣческой породы. Готово было совершиться преступленіе, которое внесло бы ложь въ его родъ на все слѣдующее время; можетъ быть, ему пришлось бы жертвовать жизнью ради чужого ребенка, принести ему всѣ свои лучшія чувства, если бы онъ привязался къ этому ребенку, его позоръ былъ бы съ нимъ на всю жизнь, какъ колодки на ногахъ. Онъ никогда бы не могъ отъ нихъ освободиться. Ревность, конечно — "самый, гнусный изъ всѣхъ пороковъ", но не есть ли это только страхъ здороваго сильнаго полового инстинкта передъ чужимъ вмѣшательствомъ въ его похвальное, эгоистическое намѣреніе дать продолженіе лучшей части индивидуума? Развѣ не каждый надѣленъ этой здоровой страстью? Конечно, каждый, за исключеніемъ домашняго сутенера, соблазнителя женъ, чичисбея, или идіота, вѣрящаго въ платоническую любовь.

Боргъ ревновалъ. Однако, когда прошла первая горечь оскорбленія, въ немъ пробудилось непреодолимое желаніе обладать этой женщиной безъ всякаго брака. Перчатка была брошена, провозглашена свобода выбора. Онъ чувствовалъ страстное желаніе вступить въ борьбу, разорвать всѣ узы и вступить въ права любовника. Достигнувъ побѣды, онъ спокойно уйдетъ съ гордымъ чувствомъ человѣка, котораго не обидѣла природа и не обошли въ любви. Вѣдь здѣсь уже, очевидно, была не честная борьба законными средствами, а драка между ворами. Бросившій вызовъ въ качествѣ оружія схватился за отмычку, краденое будетъ предметомъ борьбы. Всѣ колебанія исчезли передъ женщиной, какъ наградой борьбы. Проснулся звѣрь, и дикіе инстинкты, скрывающіеся подъ великимъ именемъ любви, стихійно вырвались на свободу.