На шхерахъ - [49]

Двадцать пять лѣтъ тому назадъ онъ произнесъ незначительное слово. Это слово проникло въ ухо другого человѣка и привело мозгъ его въ столь сильное колебательное движеніе, что эти колебанія, давъ направленіе всей жизни этого человѣка, не успокоились и до сихъ поръ.

Кто знаетъ, быть можетъ, этотъ нервный токъ усилится отъ новаго раздраженія и соприкосновенія, разрядится вновь съ удвоенной силой и, вызвавъ борьбу новыхъ силъ, внесетъ перемѣну и опустошеніе въ жизнь другихъ людей.

Когда лодка проповѣдника, обогнувъ мысъ, взяла направленіе на восточную шхеру, Боргъ ясно почувствовалъ, что въ этой лодкѣ сидитъ его врагъ, готовый вступитъ съ нимъ въ борьбу. Онъ поднялся и пошелъ къ своей лодкѣ, чтобы отправиться домой и приготовиться къ защитѣ.

* * *

Очутившись снова въ лодкѣ, убаюканный волнами, Боргъ почувствовалъ, какое удовольствіе побыть въ морѣ нѣсколько часовъ въ полномъ одиночествѣ, и датъ разсѣяться непріятнымъ впечатлѣніямъ послѣднихъ часовъ.

Зачѣмъ ему бояться вліянія этого человѣка на его невѣсту? Развѣ можно говорить о союзѣ съ ней, если она опустится до уровня невѣжественныхъ людей? Ему было досадно, что этотъ страхъ у него все-таки былъ. Этотъ страхъ напоминалъ ему о тѣхъ мужьяхъ, которые живутъ въ вѣчной боязни потерять любимаго человѣка, въ томъ состояніи, которое называется смѣшнымъ словомъ — ревность. Можетъ быть, это чувство, доказывающее неспособность удержать любимаго человѣка около себя, выдаетъ его слабость? Или же это скорѣе показываетъ ея слабость, если она не можетъ взятъ себя въ руки и выбросить за бортъ балластъ своихъ чувствъ, разъ уже шаръ взвился въ воздухъ и якорь религіи поднятъ? Конечно это такъ, хотя бы она это я желала скрыть, — она, которой, въ сущности, терять нечего.

Онъ свернулъ въ сторону и теперь держалъ курсъ къ юго-востоку отъ шхеры. Съ этой стороны онъ никогда еще не видалъ своей тюрьмы. На высотѣ виднѣлся скелетъ недостроенной часовни въ лѣсахъ; рабочихъ не было видно, несмотря на то, что уже былъ поздній часъ; не было видно также и лодокъ на морѣ: на ловлю, повидимому, никто не выѣзжалъ. На шхерѣ было совершенно тихо, даже у таможенной избы и у лоцманской будки никого не было. Инспекторъ еще разъ повернулъ лодку, чтобы объѣхать шхеру. Съ другой стороны волны подымались выше. Подвигаясь зигзагами, онъ ѣхалъ медленно и только черезъ часъ добрался до пристани. Отсюда былъ виденъ домъ, гдѣ жили дамы. Подъѣзжая къ пристани, онъ увидѣлъ, что все населеніе острова собралось около хижины, на крыльцѣ которой стоялъ съ непокрытой головой проповѣдникъ и говорилъ рѣчь.

Увѣренный въ томъ, что дѣло не обойдется безъ борьбы, Боргъ вышелъ изъ лодки, убралъ парусъ и пошелъ въ свою комнату.

Черезъ открытое окно къ нему доходило церковное пѣніе.

Онъ хотѣлъ приняться за работу, но мысль, что ему сейчасъ помѣшаютъ, не давала ему сосредоточиться.

Прошло мучительныхъ полчаса, и онъ яснѣе, чѣмъ когда-либо, чувствовалъ, что начинаетъ выходить изъ себя. Не имѣть въ своемъ полномъ распоряженіи нѣсколькихъ квадратныхъ метровъ, въ которыхъ онъ могъ бы замкнуться, чтобы избѣжать соприкосновенія съ другими людьми, которые пристали къ нему, какъ раковины къ кожѣ кита, чтобы, въ концѣ концовъ, уменьшить своею тяжестью его скорость.

Дверь открылась, и на порогѣ появилась Марія. На лицѣ ея было новое выраженіе — горькій упрекъ и смущеніе.

Онъ предоставилъ ей говоритъ первой, чтобы найти точку опоры.

— Гдѣ ты былъ? — начала она, стараясь говорить не слишкомъ рѣзко.

— Я ѣздилъ прокатиться на лодкѣ.

— Почему же ты не пригласилъ меня?

— Я не зналъ, что это такъ важно.

— Нѣтъ, ты, навѣрное, зналъ, но ты хотѣлъ быть одинъ со своими мрачными мыслями.

— Можетъ быть.

— Да, это вѣрно. Ты думаешь, я не замѣчаю, что ты мной тяготишься?

— Ничего подобнаго! Вѣдь я всѣ дни съ тобой. Почему же мнѣ не покататься нѣсколько часовъ, пока ты еще спишь? А вотъ тебѣ, навѣрное, надоѣло учиться рыбной ловлѣ: я тебя еще ни разу не видѣлъ на морѣ.

— Теперь не ловятъ рыбу, ты же самъ знаешь, — отвѣтила Марія въ полной увѣренности, что говорить правду.

— Да что, будто я не вижу? — сказалъ Боргъ, рѣшившись итти къ минѣ, хотя бы съ опасностью вызвать взрывъ. — Я вижу, что всѣ бросили работать и слушаютъ проповѣди.

Взрывъ близился.

— Развѣ не ты самъ затѣялъ строить здѣсь часовню?

— Я имѣлъ въ виду только воскресенья. Шесть дней надо работать и только въ седьмой итти въ церковь. А теперь вовсе не работаютъ, а каждый день слушаютъ проповѣдь. И вотъ, вмѣсто того, чтобы здѣсь на землѣ создать сносную жизнь для себя и своихъ близкихъ, всѣ взапуски бѣгутъ къ чему-то, такъ же мало извѣстному, какъ и небо. Даже каменщики и тѣ бросили часовню: они никогда ея не кончатъ. Я жду каждую минуту, что наступитъ разореніе и нищета, и намъ придется думать о благотворительности...

— Я какъ разъ объ этомъ хотѣла съ тобой поговорить, — перебила его Марія, довольная тѣмъ, что нашлась тема для разговора, и не замѣчая того, что эта тема уже исчерпана.

— Я явился сюда вовсе не для того, чтобы заниматься благотворительностью, а для того, чтобы учить людей, какъ безъ нея обойтись.