На шаг сзади - [132]

– Насчет фотографии, – сказал Мартинссон. – Мы можем с помощью компьютера убрать парик и начать превращать Луизу в мужчину. Пробовать разные варианты.

– Это еще важнее, – сказал Валландер. – Займемся этим сразу, как только выйдем отсюда. Парик и умелый грим меняют лицо очень сильно. Но не до полной неузнаваемости.

Валландер почувствовал, что группу охватил азарт, желание немедленно начать работать. Причин затягивать оперативку у него не было. Лиза Хольгерссон, заметив, что он собирается закрыть совещание, подняла руку.

– Я хочу напомнить о том, что вы и сами прекрасно знаете. Похороны Сведберга завтра в два часа. А помянем его – с учетом всего происходящего – не завтра, а позже.

Никто не возразил. Все уже были как на иголках.

Валландер пошел в кабинет за курткой. Он собирался срочно проверить одну версию, которая, впрочем, могла оказаться совершеннейшей чушью. Это займет не больше часа. Хорошо, будем считать, что этот час у меня есть, подумал он.

Он уже собирался уйти, как на пороге появился Турнберг.

– Сможем обработать фотографию? – спросил он. – Это требует специальных знаний и владения программой.

– Думаю, Мартинссон справится, – сказал Валландер. – Но если у него возникнут малейшие затруднения, могу вас заверить, что он не станет упорствовать и обратится к профессионалам.

Турнберг кивнул:

– Я просто хотел быть уверенным.

Валландеру показалось, что Турнберг хочет сказать что-то еще, и смотрел на него выжидательно.

– Не думаю, что вам стоит упрекать себя, что вы его упустили, – сказал наконец Турнберг. – Вы слишком критичны к себе. Вы просто не могли это предусмотреть.

Валландер почувствовал, что Турнберг говорит искренне. Может быть, это была попытка разрядить возникшее между ними напряжение.

– Я рад выслушать любую точку зрения, – ответил он. – В этом следствии ничто не дается легко.

– Если у меня будут какие-то соображения, обещаю поделиться, – сказал Турнберг и ушел.

Валландер быстро вышел на улицу. Подумал, не взять ли машину, но решил идти пешком. Это близко. К тому же он надеялся, что быстрая ходьба прогонит сон.

Дорога до красного здания почтового терминала заняла не более десяти минут. У пандуса стоял грузовик. Разгружали какие-то мешки. Как ни странно, Валландер никогда раньше здесь не бывал. Он поискал вход и дернул за ручку. Заперто. Тогда он позвонил, и его впустили.

Принял его заведующий, совсем молодой человек. На вид ему было не больше тридцати. Звали его Челль Альбинссон. Валландер сразу почувствовал к нему доверие.

Альбинссон пригласил его в контору. На шкафу у стены тихо жужжал вентилятор.

Валландер взял лист бумаги и ручку и вдруг сообразил, что не знает, как начать разговор. Просто спросить, насколько часто почтальоны читают чужие письма? Это значило нанести незаслуженное оскорбление. Валландер вспомнил Вестина. Тому такой вопрос наверняка бы не понравился.

Он решил начать с самого начала. Было без семнадцати минут одиннадцать. Понедельник 19 августа.

30

В кабинете у Альбинссона на стене висела карта.

С нее Валландер и начал. Спросил, как формируются участки доставки у сельских почтальонов. Альбинссон, естественно, удивился, почему полицию интересуют эти технические детали. Валландер чуть не выложил все как есть – что есть подозрение, что в районе Истада есть почтальон, который, помимо исполнения своих прямых обязанностей, убивает людей. Но к счастью, сообразил, что это не только неуместно, но и неправильно. Никаких прямых доказательств, что обернувшаяся мужчиной Луиза работает на почте, у них нет. Наоборот, есть очень серьезные аргументы против такой версии. Например, тот факт, что почтальоны начинают свой рабочий день очень рано, и вряд ли кому из них придет в голову в ночь на понедельник проводить время в баре в центре Копенгагена. Поэтому он отвечал уклончиво, ни словом не упомянув ни убийство Сведберга, ни расстрел молодых людей в Хагестаде и в Нюбрустранде, – однако настолько веско, чтобы у Альбинссона не оставалось сомнений: ничего иного в данный момент полиция сообщить не уполномочена.

Впрочем, Альбинссон показывал и рассказывал с большим рвением. Валландер то и дело делал записи в блокноте.

– Сколько всего у вас в штате сельских почтальонов? – спросил он, когда они наконец отошли от карты и сели за стол.

– Восемь.

– А я могу получить их список? Желательно с фотографиями.

– Почта очень активно работает с населением, – гордо сказал Альбинссон. – Мы как раз совсем недавно выпустили цветную брошюру о наших сельских почтальонах и их работе.

Альбинссон вышел. Валландер решил, что ему повезло. Имея фотографии, он сможет немедленно подтвердить свою догадку или, что более вероятно, отбросить ее навсегда.

Но в глубине души он все же надеялся на первое. Тогда можно будет считать личность преступника установленной.

Вернулся Альбинссон с брошюрой. Валландер принялся хлопать себя по карманам в поисках очков.

– Может быть, мои подойдут? – спросил Альбинссон. – Сколько у вас?

– Я точно не знаю. Десять с половиной.

Альбинссон оторопело уставился на него:

– Десять с половиной диоптрий? Это же почти полная слепота! Вы, наверное, хотели сказать, полторы. А у меня две, так что, я думаю, сойдет.