На самом деле - [4]

В школе его все любили. Даже учителя. Он не отличник был — хорошист. Но спокойный и исполнительный.

* * *

Мой брат был самый лучший! Самый сильный! Теперь у меня совсем нет брата.

* * *

Нет, я про клички ничего не скажу. Некогда мне было смотреть, с кем он там компанию водит или какие клички получает. У меня работа. Скажешь ему, бывало:

— Володя, уроки…

А он в ответ:

— Уже выучил.

И, правда, выучил. В дневнике всегда пятерки и четверки. За олимпиады благодарности. Мы думали, он после школы в университет пойдет. А дальше — как сам уже настроится. Он же гуманитарий, весь в мать. Книжки читал разные. С языками у него тоже все было в порядке. В школе шел английский, так мы еще приглашали на дом учителя, и он давал немецкий. Потому что языки надо всякие сразу учить. Будущее у нас с Европой. Вот, чтобы мог понимать, объясняться.

Друзья? Да, я знаю… То есть, знал, что у него были друзья. Но к нам не приходили. Они все время где-то там во дворах собирались. Ну, теперь-то средства коммуникации такие, что не надо долго сговариваться. Созвонились быстро, конференцию провели, и вперед — на митинг. На встречу, то есть.

Спорт — это обязательно. Я его сам в каратэ записал. Он не хотел сначала, а потом втянулся. Там ведь не только нагрузки физические и общее развитие организма. Там еще и воспитание.

В общем, сыном своим я гордился…

* * *

Да, наш экипаж был первым на этой аварии. Там страшное дело, конечно. Машина, прошу прощения, просто всмятку. Этот вот, обвиняемый — весь в подушках и в крови. Хоть и ничего серьезного, вроде. А мальчишки все поломаны-побиты. Чтобы тела достать, пришлось резать кузов. Ни двери, ни окна — все всмятку, я же говорю.

Что? Обвиняемый? Да от него разило! И он сразу сказал, что выпивал в этот день. Еще что говорил? А кто его слушать будет? Протокол составили, схему нарисовали. Он подписал, и мы его отправили в больницу. Вот и все.

Ага, все по инструкции и по правилам.

А пацанов жалко, конечно. Это ж, понимаете, будущие отцы. И защитники наши будущие. То есть, могли бы стать защитниками.

Четверо пацанов… Эх…

* * *

Да, я был крепко выпивши. Мы в тот день с другом встречались. Он давно в городе не был, а тут вот получилось встретиться. Ну, вспомнили молодость, поговорили, кто и кого видел… Что пили? Водку, конечно. Самый мужской напиток.

А что вы на меня кричите? Ну, да, учитель я, и что теперь? Уже мне и дома выпить нельзя? Вы бы лучше на своих кричали раньше-то… Что меня спрашивают, то и отвечаю. Честно и откровенно. Да, пил. Да, с другом. Да, за рулем потом был… Ну, ладно — пьян. Был пьян.

Рассказать, как все было? Вот при них при всех? Ну, хорошо. Хорошо… Да уже рассказываю, не шумите!

* * *

День был хорошим, теплым. Экзамены закончились, отметки все выставлены. Завтра — суббота. А тут как раз друг прилетел на целую неделю. Он тут же мне позвонил. Я сгонял на машине за ним. У меня «аудюха» — пожилая, но еще на ходу. Встретились, закинули вещи домой. Потом заехали в магазин, закупились всяко. Все под разговоры, не слишком торопясь. Поэтому ко мне попали уже к вечеру.

Я поставил картошку жариться, а он овощи резал. Водку сразу кинули в морозилку. Сок — остужаться. Чисто по-мужски все было: картошка прямо со сковороды, нарезка овощей, соль-перец, лук-чеснок и все такое. Водка уже остыла, наливалась медленно и густо.

Ну, разговоры пошли, кто и что и как. Успели выпить пол литра.

В голове уже чуток звенело, но самый чуток. Мы же закусывали крепко, да и не пили залпом свой стакан. Так, по стопочке, по чуть-чуть, по полтинничку, по второму…

А тут, слышим, сработала сигналка на моей машине. Я из окна кнопкой отключил. Через пять минут — снова воет. Я снова — кнопкой. А она опять. Уже ночь на дворе, спят все, а тут моя машина надрывается. Вот что бы вы сделали? Я так ключи взял, на улицу выскочил. Прямо вот, в чем был — в шлепках.

Нет, кататься никуда я не поехал. И ваш сарказм мне вполне понятен, все было совсем не так.

Я вышел из двери, вижу — тень какая-то у машины. Только хотел закричать, чтобы шел дурак куда подальше, а то ведь за себя не отвечаю. Да еще и друг у меня на кухне — услышал бы, помог. Но тут меня зажали, как в кино. Двое за руки взял крепко-крепко, а один — пнул… Ну, сами понимаете, куда пнул. Я ключи выронил, согнулся, но парни крепкие — потащили. У меня же ни крикнуть, ни охнуть — просто даже вдохнуть не могу.

У машины был Стрельников. Они его еще Дубом называли. Стали меня перед ним на колени ставить. Стали угрожать. Спрашивали, за что я Дубу поставил двойку, и ему теперь из-за меня этим летом пересдавать придется. А когда я попытался что-то сказать, Иващенко, ну, который у них за Атоса всегда, ткнул меня ножом в спину. Так, чуть-чуть, но кровь пошла, я почувствовал. А сам он, смотрю, какой-то взвинченный, дерганный. И вижу — ему это дело с ножом очень нравится. Он сразу мне еще и еще резанул. И просто вот прыгает вокруг, мол, дайте, я ему все объясню. Мол, он нам не только все расскажет, он сейчас в школу поедет и сам оценку переделает.

Было страшно. Потому что про него говорили, что целое кладбище животных у него. Мол, мелочь всякую пытает и потом закапывает за домом. Садист. Ну, дети же — ничего не скроешь!