На самолете в Америку - [12]
Первый раз нас никто не встречает: аэродром пустынен. Вот благодать!
И вдруг видим — бежит к нам кто-то. А с другого конца аэродрома еще кто-то. А за ним еще. А потом бегут уже со всех сторон. Оглянуться не успели — вокруг нас уже кипит толпа. Тут же на глазах организовали «Комитет по встрече «Страны Советов».
Мы улыбаемся, кланяемся, жмем руки и вот видим — толпа расступается. Ну, кто-то важный идет. Мы приготовились. И вдруг — пионеры. Два мальчика и две девочки. В руках они несут какую-то штуку и преподносят ее нам.
Как вы думаете, что это было?
— Барабан! — выпалил Алеша.
— Нет, не барабан.
— Велосипед! — сказал я.
— Ну вот, велосипед! Какие глупости! Не знаете?.. Фуфайку. Теплую фуфайку. И, как вы думаете, кому они просили ее передать?
— Не знаем.
— Крупской!
— О!
Из Норт-Платта предпоследний перелет в Чикаго. Чикаго — знаменитый город, огромный.
Всего каких-нибудь 60 лет, как он сгорел до тла. Его выстроили заново, и теперь в Чикаго огромные небоскребы. Нас поразило, что в один день на знаменитых чикагских бойнях убивают 90 тысяч свиней.
Только одних свиней!
Толпа и мэр города встречают нас. Мэр любезно вручает нам прекрасно изданную книжку. Мы берем ее, благодарим и смотрим, что это за книжка.
Посмотрели и зашатались. Это программа встреч.
Прочесть эту книжку нужно добрых два часа, а исполнить все, что в ней написано, — неделю. Концерты, лекции, встречи, кино, доклады — бесконечная вереница приятных утренников и вечеров.
Фуфаев говорит:
— Ну, чорт возьми, — я на банкетах спать буду. Пусть они как хотят!
Но делать нечего. Напялили смокинги.
Три дня сидим на банкетах. Нас и фотографы снимают и кинооператоры, от журналистов отбою нет. Прямо в рот лезут: где родились, когда?
А если на улицу попадешь — тут же тебе тебя самого предлагают за копейку: в газете, в журнале, где угодно.
Наконец видим — больше невозможно.
И так уже октябрь на исходе.
— Нам очень приятно, — говорим мы, — но все-таки нам надо лететь.
Отпустили. Готовимся к отлету. Ну, через несколько часов — Нью-Иорк.
Все уже готово. Сели. Вдруг — бегут к нам. Машут бумажкой.
— Что еще? А сами думаем: жаль, что нельзя подняться вверх и улететь.
— Телеграмма!
— От кого?
— От Форда![8]
— От Форда?
— Да, от Форда. Он просит нас посетить его Детройт.
Фуфаев так посмотрел на американца с бумажкой, что мы чуть не умерли от смеха.
Однако, что поделаешь? Раз Форд и раз просит — значит надо посетить его Детройт.
— Только надо быть у Форда ровно в 11.30 утра, — говорит американец с бумажкой.
Мы удивились.
— Отчего?
— В 11.55 Форд должен выехать по делам.
Это было по-американски.
Мы решили показать, что сами не хуже американцев и прилетим во-время.
У ФОРДА
Перед нами стоит задача: попасть к 11.30 в Детройт.
До Детройта воздушных дорог две. Окольная и прямая через озеро Мичиган.
Мы, конечно, решаем лететь прямо.
— Нельзя, — говорят американцы. — Видите — погода испортилась. Над озером неспокойно. А у вас — колеса. Мало ли какал авария случится, утонете в озере. Мы никогда не летаем прямо, когда плохая погода.
Но мы полетели напрямик. Иначе нельзя. Если лететь кругом — не поспеем к Форду.
Нас провожает американский самолет. Но вместе мы летим недолго. Я увидел, что самолет пошел в бок. Должно быть летчик испугался и полетел кругом.
Под нами — Мичиган. Правда, он здорово волнуется. О берегов дует сильный ветер и сбивает нас с пути. Но такая погода — чепуха. Разве так было в океане? Только бы поспеть к 11.30.
А ветер дует сильней. Смотрю на часы. До Детройта по крайней мере два часа.
Появляется Фуфаев.
— Дуйте в бок, аэронавигатор, — кричит он, — против ветра. Легче будет лететь. Наверняка поспеем к мистеру Форду.
Через полтора часа вдалеке показался город. Из бесчисленных труб валит дым.
Вот они какие заводы, где делают автомобили на весь мир.
Ровно в 11.30 мы спускаемся на аэродром Форда.
Поспели!
А через полчаса пришел тот самолет, который провожал нас.
Сам Форд встречает нас. Жмем друг другу руки; говорим, что очень рады. Он тоже очень рад. Он приглашает нас на банкет. Мы благодарим: нам интересно, как автомобильный король примет советских летчиков.
На банкете Форд говорит, что наша «Страна Советов» очень хорошая машина и что вообще у нас авиация стоит на высоте.
— Борис! — кричу я. — А правда, что Форд подарил вам массу автомобилей?
— О, да, — отвечал брат, — целый миллион.
Я рассердился.
— Борис!
— Что?
— Ты на ниточке повис.
— Вот несчастье!.. Дело в том, что Форд никому никогда ничего не дарит. Уж он решил так. В Америке про это и пословица есть... Но только мы сами приобрели себе по автомобилю.
— Да что ты? — вскричали все. — Значит, ты будешь ездить на своем автомобиле?
— Буду.
— Ну и мы покатаемся. Вот покатаемся!
— Представьте, вдруг я подъезжаю к Зоологическому саду на автомобиле, — сказала Лида.
— А я к тете Варе поеду, — закричал Алеша.
— А я...
Бабушка рассердилась.
— Да замолчите вы! Борис и так устал в Америке, а вы еще тут кричите!
Мы замолчали.
НЬЮ-ИОРК
У Форда мы заночевали.
Просыпаемся — туман. Вот тебе раз. Густой туман — лететь нельзя.
Делать нечего. Ходим по заводам Форда, все осматриваем.
Очень интересно.
На одном конце завода начинают делать автомобиль: один шайбочку привернет — автомобиль дальше; к другим рабочим, а рабочие стоят на одном месте; один шайбочку привернет, — автомобиль дальше; другой шарик втолкнет куда-то указательным пальцем — автомобиль дальше; вот уже у него и колеса, и шины — и автомобиль выкатывает с другого конца завода совсем готовым — прямо в гараж. А в гараже автомобилей чорт знает сколько.
