На рыдване по галактикам - [129]

— Звездный ветер нам в закрылки, — хмыкает Варг, занося ножищу над повозкой. За ним по старшинству в нее забирается Цилли, потом Нюк подсаживает Рори и подает руку мне.

— Не поскользнись… тут навоза по периметру — на всю твою ферму. Вруби антиграв.

— Только навоз и держит, поди, всю эту конструкцию единой, — хмыкаю я, не без труда переваливаясь через борт поданной кареты. — Не… прибережем чудо левитации на сладенькое.

Будь скафандр хоть размера на три меньше, это действие не потребовало бы столько усилий. Рекичински вроде помельче Баса… может, в следующий раз у лжесуперкарго противометеоритник экспроприировать? Главное, не соглашаться играть на него в шахматы, а то до второго адорианского пришествия не заполучу…

Голубая лягуха несколько раз судорожно дергается в своей упряжи, точно ее расшиб приступ альтаирской эпилепсии, но гнездо прочно, хоть и криво стоит на прежнем месте. И когда я уже начинаю думать, что на этом наша поездка бесславно и закончится, повозка вдруг резко срывается с места. Нас бешено подбрасывает, во все стороны летят ветки и солома, а лягушка чудовищными скачками прет вперед, не разбирая дороги. Зонды с жужжанием устремляются следом, держась метрах в тридцати над землей.

— Смо…три-ка, даже чаю… не…по…надоби…лось! — вцепившись в край повозки, выдавливает Нюк. Рори немедленно отращивает на лапах здоровенные когти и заякоривается за дно, остальным приходится последовать примеру бортинженера. Туземцы бодро бегут следом, продолжая истошно голосить марш десантников.

— Метеорит мне в корму, ей же… ни…кто не уп… равляет! — в промежутках между прыжками удается выговорить мне.

— Если вы… когда-нибудь… кому… растреплете! — угрожающе произносит Варг, совсем небожественно подсигивая в нелепой колеснице.

— Раз…ве мы про Та…сю растре…па…ли? — не без ехидства парирует Нюк, явно выпрашивая еще пару нарядов вне очереди.

— Ну что… ты, к-к-кэп, все…ё-ё-ё, что про…исходит в этой гала…ктике, тут и остается, — заверяет Цилли.

— Не волноваться, великие боги, Кларочка — ум нашей конюшни, и так знать дорогу! — орет нам вслед несущийся вприпрыжку вождь. Конюшни? Он точно так сказал? Или все же лягушни? В шлемофоне так все дребезжит, что толком и не разберешь. Мимо пролетают, вернее, проскакивают местные пейзажи. Когда впереди начинают маячить какие-то не то хижины, не то шалаши, Кларочка приступает к торможению. И только тут я понимаю, что перегрузки на нашем рыдване — просто щекотка по сравнению с этим видом транспорта. В конце тормозного пути колеса от тарантаса с треском отлетают и дальше катятся сами по себе, а мы, дико подпрыгивая, несемся в треклятом гнезде так, что только пыль столбом стоит. Когда колымага наконец замирает, мы успеваем пропахать четыре нехилых борозды в грешном грунте.

— Об… обещаю сажать рыдван до скончания своих дней. И даже не препираться со старшими по званию. Только больше не заставляйте меня кататься на ЭТОМ, — выстанывает Нюк, наконец-то размежив очи и страдальческим пьяным взором обводя пункт прибытия. А тут есть, на что посмотреть.

— А хорошо кровушку разогнало! — замечает Цилли.

Кларочка бросает на нас укоризненный взгляд выпуклых очей и принимается меланхолично пожирать то, что осталось от божественной колесницы, уделяя особое внимание норовящим упрыгать в разных направлениях многоногим тварям размером с ладонь. Должно быть, им тоже неплохо разогнало кровь… или что там у них вместо нее. И вот вместе с этими заразами тут принято возить небесных посланников? Наверняка кусачие и кровососущие, вот прям по фасетчатым наглым глазенкам вижу. Хлопнув по сфере, чтобы избавиться от царящего внутри звона, спешу убраться подальше от метрового языка Кларочки, деловито орудующего в опасной близости от моих ботинок. Я после встречи с джокордом их отмывать замаялась, только слюней здешних лошадолягух мне и недоставало.

Принимающая сторона в лице, должно быть, всех жителей деревни, выстроившаяся полукругом перед здоровенным кострищем, в которое мы чутка не доехали, закручивается в поклонах, с опаской косясь на жужжащие в вышине зонды, и вжаривает туш на странноватого вида инструментах. Дирижирует этой самодеятельностью невероятной колоритности персонаж, разубранный рогами и костями еще пышнее вождя. Те, что не исполняют музыки, нестройно, но очень громко и старательно орут марш десантников. Вот и ребятишки — кто на руках у взрослых, кто за травяные юбки попрятался, но ни одной особи, смахивающей на женщину, с характерными, так сказать, вторичными признаками, я что-то не вижу. Нельзя им, что ли, на глаза чужакам показываться? Ох уж эти варварские культуры…

— Это, походу, надолго, — фыркает Варг. — Поторопи-ка этих певцов ртом, что-то их гостеприимство меня уже утомило.

— Если что, точнее, что бы ни случилось — нам, богам, можно вкушать только свое небесное гару-гару! — встревает Нюк, косясь на скворчащую над костром нямку. — Я местные яства под страхом смерти жрать не стану.

— А Кларочка вон с каким аппетитом точит нюкийских блохокузнечиков, — подначиваю я. — Может, и тебе бы понравились… не мармеладные, конечно, но вполне себе… ксеноморфики.