На рыдване по галактикам - [102]

— Ты не говорил, что ваши детки так живенько развиваются, — произношу я, чтобы как-то разрядить атмосферу.

— Они так и не развиваются, — придушенно шелестит Шухер, с неприкрытым ужасом взирая на свое исчадие, в раздражении нетерпеливо постукивающее зажатой в щупальце ложкой по краю стола.

— Он, кстати, сейчас материт нас морзянкой, — шепчет мне Соколова и фыркает в свою чашку. Плечи ее трясутся от сдерживаемого хохота. Варг, человек старой закалки, как и Бас, это тоже, конечно, живо просекает. Шрамы на жуткой морде нервно передергиваются, отшвырнув ложку, кэп соскакивает, чтобы сцапать нахального акселератного тезку и выметнуть прочь на пару с нерадивым родителем, но тут деточка выдает очередной кульбит шипастым хвостом:

— Кэп, поберегите нервишки. Вам же нужен док? Настоящий, секущий в гуманоидной медицине. Мой папашка — полено поленом, чего там скрывать. А я вот весь курс прослушал и могу на глазок сказать, что у вашего пилота давленьице пошаливает. Пить надо меньше, батенька! В вашем-то возрасте. А ты, конопатый, — добавляет он, ткнув в меня щупальцем, — просто пирожков обожрался. Что, пересрался, пока с местными пичугами тусил? Вестибулярка-то у тебя дрянь.

— Типа того, — соглашаюсь я, не уточняя, что гораздо больше перенервничал от капитанского воскрешения и сейчас словлю новую порцию стресса, потому что убийств маленьких лимбийцев столовой ложкой мне еще наблюдать не доводилось, а это, судя по всему, зрелище жуткое, кровавое и неизбежное.

— Хочешь, мазь от веснух выпишу? Может, тогда кучерявая к тебе подобреет. Глядишь, и даст, — продолжает Оменыш.

— Спасибо, мне дороги мои пигментные пятна. В память о нянюшке, — с достоинством парирую я. — И моя интимная жизнь меня тоже устраивает.

— И от мозолей мазь имеется, — не унимается мелкий гад.

— Прослушанный тобою курс сексологии немного устарел, — цежу я, нащупывая ложку. Помогу-ка я капитану, пожалуй… Цилли уже ржет просто в голос, утирая выступившие слезы. Бас, чья физиономия сравнялась по оттенку с шевелюрой, тщетно пытается хоть что-то выговорить, но из глотки его вырывается только свист, точно из носика перекипевшего чайника. Соколова, метнув крайне недобрый взгляд на порождение лимбийского дьявола, участливо придвигает пилоту стакан с чаем.

— Варгусик, ты ведешь себя недопустимо… Нельзя так разговаривать со старшими, — растерянно шепчет Шухер, на его макушке проступают лиловые разводы — видно, от волнения и стыда за свой неупокоенный вовремя хвост.

— Так льзя или нельзя? Давайте определимся с моим статусом. Если я дитя неразумное — так могу вести себя как хочу, какой с меня спрос? А если новый штатный док — так тут и разговор другой, — невозмутимо парирует тот, набивая хавальники недобитыми мною пирожками. — И штаны б мне пошить надо, размахиваю тут причиндалами направо-налево, а в экипаже вон самки. У гуманоидов это неприлично.

— Убью-у-у!!! — орет Варг, отмерев, и швыряет в дьяволово семя тарелку. Шухер, неожиданно ловко уклонившись от этого НЛО, сгребает чадовище в охапку и рвет щупальца на выход. Цилли повисает на плечах у кэпа, готового к смертоубийству. Тася плачет. На всякий случай, а может, от оскорбленного профессионального достоинства. Сроду она еду не пересаливала и не недосаливала.

— Теперь мне гораздо понятнее и ближе лимбийские обычаи… насчет обращения с отпавшим хвостовым щупальцем, словно с древней ядерной боеголовкой, — бормочет себе под нос Ярка и, в свою очередь, хлопает по спине злобно хрипящего пилота, которому от бессильной ярости аж чай, видать, залился не в то горло.

— Алкаша вашего щас инсульт трахнет! — несется из коридора удаляющимся баском.

— Тась, не плачь, он просто мерзкий маленький утырок, врет он все, — вздыхаю я, протягивая роботессе салфетку. — Ну опять всю смазку на слезы переведешь… Ты самая красивая и самая лучшая повариха во вселенной.

— Заберите у него мое имя, я своего согласия быть ему мамой не давала! — всхлипывает та.

— Я бы его со страпелькой в один контейнер упаковала… чтоб уж все злосчастья Вселенной в одном ящике Пандоры хранились, — ворчит Соколова и свободной от долбания по Басовой спине ладонью пытается похлопать Тасю по руке. Кажется, ее больше всего возмутило предположение мелкого пакостника о чудодейственном влиянии мази от веснушек на девичью фертильность.

— Так, давайте поостынем, — предлагает бортмех, кое-как усадив брызжущего слюной Варга на место. — Как этот прихвостень умудрился папашкин курс медицины-то прослушать?

— Черная дыра его знает, я электроды лично Шухеру на голову лепил! — оправдываюсь я, обняв всхлипывающую Тасю за плечи. — Дыхание, наверное, задержал, и переклеил их на себя. Вероятно, он давно уже такой ушлый, просто помалкивал, чтобы не спалиться. Может, с самого начала.

— Бар-р-рдак! — рычит Варг, шарахая кулаком по столу. — Ни дисциплины, ни порядка, ни субординации! Поэтому мы в этом дерьме и оказались!

Экипаж дружно вздыхает, пряча глаза. Что тут возразишь?

Немного остыв и утешив себя отличным вишневым пирогом, а Тасю — похвалами за сей шедевр, приходим к неприятному выводу — мелкий мерзавец нам, как ни крути, нужен. Варг, конечно, рвется хотя бы породителя этого сатаненка на Ксену выметнуть, в компенсацию морального вреда, значит, но Ярка вовремя спохватывается, что оранжерея-то наша в запустении, сами мы незнамо где, провизия тает, а Шухер как раз агрономом стать мечтал или что-то вроде того. Подумав и немного успокоившись, кэп вызывает лимбийскую семейку на ковер, производит ротацию кадров, пообещав удушить тезку, если тот не будет держать языки за зубами, а бывшего дока, к его вящей радости, назначает бортовым озеленителем, велев убираться в оранжерею и щупал оттуда не высовывать.