– Брат мой! Когда ты уедешь, не забывай… я навеки твоя… если только на свете существует справедливость, мы… настанет день, когда мы снова будем вместе!..
– Родная! Мое сердце разрывается… Верь, я не забуду тебя… кроме тебя, у меня никого нет… ты – свет моей души…
Так сквозь слезы мы клялись друг другу. Отец девушки вылез из баркаса, разнял нас и сурово произнес:
– Не плачьте! Будьте тверды и верьте: придет день свободы, и тогда любящие встретятся вновь. Слезами горю не помочь. Иди домой, дочка. А то еще увидят!
Он усадил меня в лодку и взялся за весла. А девушка по-прежнему стояла у воды. Она провожала взглядом баркас, пока он не скрылся вдали.
Разве знали мы, прощаясь на реке Ялуцзян, что расстаемся навеки? Да, Корея будет свободной, но свою подругу я больше не увижу. Нам не суждено встретиться… Будет помнить о нашем последнем свидании только река Ялуцзян. Год за годом шумят ее воды, сокрушаясь о горькой доле корейцев, о трагической судьбе девушки, выросшей на берегу реки!.. В тот же день я перешел границу и два года жил в Китае, затем перебрался сюда, в свободную Россию, и два года служил в Красной Армии… Скоро уже семь лет, как я уехал из Кореи. Но все это время сердце мое принадлежало моей стране, моей девушке. Я не получил от нее ни единой весточки, да мы и не имели возможности переписываться. Но я не терял надежды дожить до счастливого дня встречи. И вот недавно я узнал, что в начале января она погибла от рук японцев! У каждой реки есть исток и конец, но нет конца реке моей ненависти!
– За что же ее убили? – спросил я.
Ли Мэнхан нахмурился. Голос его звучал глухо:
– Говорят, она была секретарем женского отдела социалистического совета молодежи Кореи. Как-то раз она пошла на собрание к рабочим, и тут ее схватили. Раскрылось, что она была одним из организаторов забастовки, и ее бросили в тюрьму, а затем казнили. На суде она обличала бесчинства японской военщины. Она сказала: «Народ Кореи не перебить, над нами еще взойдет заря свободы!» Это ли не героизм! Память о девушке, погибшей в застенке, для меня священна. И никто другой не заменит мне ее.
Тут внезапно вернулся Ц. Запорошенный снегом, похожий на белую цаплю, он отвлек наше внимание, и беседа прервалась.
Было уже за полночь. Мы загасили огонь и улеглись. Но я еще долго слышал, как Ли Мэнхан ворочался и вздыхал на свой койке.
1926
