На развалинах Старой Крепости - [13]

Бьются мальчишки и девчонки, бьются от тёмной ночи до светлой зари. Лишь один Педрило не бьётся, а всё только ходит и высматривает, как бы это комиссарам помочь. И видит Педрило, что лежит за горкой громада ящиков, а спрятаны в тех ящиках чёрные бомбы, белые снаряды и жёлтые патроны. „Ага, — подумал Педрило, — вот это, вот, мне и нужно“.

А в этот день спрашивает Главный Коммунист у своих комиссаров:

— Ну что, товарищи комиссары, добились вы победы?

— Нет, товарищ Главный Коммунист, — отвечают комиссары, — мы отцов и братьев разбили, и совсем уже почти победили, но примчалась к ним на подмогу Анна-Франческа, и никак мы с ней всё ещё не справимся.

Очень удивился и рассердился тогда Главный Коммунист, и закричал он грозным голосом:

— Может ли быть такое, чтобы вы, грозные комиссары, не справились с девчонкой? Вы, стадо злых и трусливых баранов! Убирайтесь немедленно с глаз моих! Идите скорей и не возвращайтесь назад без победы!

Вот сидят комиссары и думают: что же такое им сделать? Вдруг видят: вылезает из-за кустов Педрило и прямо к ним.

— Радуйтесь! — кричит он им. — Это всё я, Педрило, сделал. Я дров нарубил, я сена натащил, и зажёг я все ящики с чёрными бомбами, с белыми снарядами и с жёлтыми патронами. То-то сейчас бабахнет!

Обрадовались тогда комиссары, записали поскорее Педрилу в свою коммунию, назначили его, как он хотел, комиссаром и отсчитали ему целый кошелёк серебряных и золотых монет.

Сидит Педрило, монеты перебирает и радуется.

Вдруг как взорвались зажжённые ящики! И так грохнуло, будто бы тысячи громов в одном месте ударили и тысячи молний из одной тучи сверкнули.

— Измена! — крикнула Анна-Франческа.

— Измена! — крикнули все её верные бойцы — мальчишки и девчонки.

Но тут из-за дыма и огня налетела комиссарская злая сила, и скрутила и схватила она Анну-Франческу.

Заковали Анну-Франческу в тяжёлые цепи. Посадили её в подвал ЧК. И помчались спрашивать: что же с пленной девчонкой прикажет теперь Главный Коммунист делать?

Долго думал Главный Коммунист, а потом придумал и сказал:

— Мы погубим эту девчонку. Но пусть она сначала расскажет нам их Военную Тайну. Вы идите, товарищи комиссары, и спросите у неё:

— Почему, девочка, бились с армией генерала Франко Сто Комиссаров со всего мира, а с ними тьма коммунистов, тьма анархистов, тьма социалистов и тьма троцкистов — бились, бились, и только сами разбились?

— Почему, девочка, и все тюрьмы полны, и все концлагеря в Советском Союзе забиты, и все легавые на своих углах, и все красноармейцы на своих ногах, а нет нам, коммунистам, покоя ни в светлый день, ни в тёмную ночь?

— Почему, девочка, почему, проклятая девчонка, те бойцы, что у Вас на стороне фашистов сражаются — и наши, что против Советской Власти бьются — они все хоть и на разных языках, но одно и то же твердят?

Вы спросите, товарищи комиссары:

— Нет ли, девочка, у генерала Франко военного секрета?

И пусть она расскажет секрет.

— Нет ли у наших рабочих, в СССР, чужой помощи?

И пусть она расскажет, откуда помощь.

— Нет ли, девочка, тайного хода из вашей страны во все другие страны?..

Ушли комиссары, но скоро назад вернулись:

— Нет, товарищ Главный Коммунист, не открыла нам Анна-Франческа Военной Тайны. Рассмеялась она нам в лицо.

— Есть, — говорит она, — могучий секрет у армии генерала Франко. И когда б вы на нас ни напали — не будет вам победы.

— Есть, — говорит, — и неисчислимая помощь, и, сколько бы вы в тюрьмы ни кидали, всё равно не перекидаете, и не будет вам покоя ни в светлый день, ни в тёмную ночь.

— Есть, — говорит, — и глубокие тайные ходы. Но сколько бы вы ни искали, всё равно не найдёте. А и нашли бы, так не завалите, не заложите, не засыпете. А больше я вам, комиссарам, ничего не скажу, а самим вам, собакам, вовек не догадаться.

Нахмурился тогда Главный Коммунист и говорит:

— Сделайте же, товарищи комиссары, этой скрытной девчонке Анне-Франческе самую страшную Муку, какая только есть на свете, и выпытайте от неё Военную Тайну, потому что не будет нам ни житья, ни покоя без этой важной Тайны.

Ушли комиссары, и вернулись теперь они не скоро. Идут и головами покачивают.

— Нет, — говорят они, — начальник наш, товарищ Главный Коммунист. Окровавленная стояла она перед нами, Анна-Франческа, но гордая, и не сказала она нам Военной Тайны, потому что такое уж у неё твёрдое слово. А когда мы уходили, то опустилась она на пол, приложила ухо к тяжёлому камню холодного пола, и, ты поверишь ли, товарищ Главный Коммунист, улыбнулась она так, что вздрогнули мы, жестокие комиссары, и страшно нам стало, что не услышала ли она, как твёрдо шагает по тайным ходам наша неминуемая погибель?

— Что это за страна!? — воскликнул тогда удивлённо Главный Коммунист. — Что же это такая за непонятная страна, в которой даже такие девчонки знают Военную Тайну и так крепко держат своё твёрдое слово? Торопитесь же, товарищи комиссары, и погубите эту гордую Анну-Франческу. Заряжайте же пушки, вынимайте наганы, раскрывайте наши кровавые знамена, потому что слышу я, как трубят тревогу наши сигнальщики и машут флагами наши махальщики. Видно, будет у нас сейчас не лёгкий бой, а тяжёлая битва.