На растительной пище - [7]

-- Милости просим! -- сказал Веревцов, радостно оживляясь.

Собственно говоря, он так привык к одиночеству, что всякое сожительство тяготило его, но теперь ему казалось, что Алексеев для него самый подходящий товарищ.

-- Я сейчас от Горского, -- начал рассказывать Алексеев, подвигая свой чурбан поближе к пламени. -- Знаете, он меня ночью задушить хотел, -- пояснил он мимоходом. -- Уж я же ему и напел. "Днём, -- говорю, -- ты товарищ, а ночью ты вампир... Тебя, -- говорю, -- на костре бы сжечь следовало"...

-- Какой вампир, какой костёр? -- с неудовольствием сказал Василий Андреич. -- Ерунда это всё... Вот, скажите, пожалуйста, вы запираете двери на ночь?..

-- Конечно, запираю! -- с живостью подтвердил Алексеев. -- Засовы изнутри сделал железные...

-- Ну, как же живой человек может пройти сквозь запертые двери?..

-- А рентгеновские лучи проходят! -- возразил Алексеев, дико и лукаво усмехаясь. -- Ну, и эти так же!..

-- Как же мы с вами будем жить? -- спросил Алексеев через минуту.

-- Вот я вам тут кровать поставлю! А верстак вытащим вон! -- сказал Веревцов, указывая на переднее место.

-- А это окно можно открыть? -- спросил Алексеев, указывая на один из травяных матов, покрытый белой ледяной инкрустацией. -- Здесь слишком темно!.. Я люблю свет!..

-- Не знаю! -- сомнительным тоном сказал Веревцов. -- Холодно будет!..

-- Мы будем топить! -- уверял Алексеев. -- Вот увидите.

-- Я открою! -- просительно сказал он.

-- Ну, как хотите! -- нерешительно согласился Веревцов.

Он посмотрел кругом себя, и ему действительно показалось, что в юрте очень темно.

Алексеев вооружился топором и принялся очень искусно отбивать ледяные наслоения на окне, стараясь не потревожить льдины, наложенной снаружи. Раздражительное состояние его заметно утихало.

-- Скажите, голубчик, -- сказал он, останавливаясь на минуту и поворачиваясь к Веревцову. -- Они ведь не ходят к вам ночью?..

-- Ночью все спят! -- возразил Веревцов. -- Никто не ходит!..

-- А если придут, так вы их не пустите? -- настаивал Алексеев. -- Не пустите, да?..

-- Никто не придёт ночью! -- повторил Василий Андреич. -- Ночью все спят...

-- Ну, так мы с вами заживём! -- заговорил Алексеев уже весело, опять принимаясь за топор. -- Вот увидите!.. Я буду вам помогать. Я умею работать!.. Вы что теперь работаете, Василий Андреич?

-- Хорошо! -- одобрительно сказал Веревцов. -- Вот, теплее станет, будем водопровод устраивать...

-- Водопровод!.. Чудесно! -- воскликнул Алексеев. -- Проведём домой воду, и не нужно будет ходить на реку...

В борьбе с призраками он перестал обращать внимание на действительность, и предприятие Веревцова, давно известное всему городу, представлялось ему как совершенно новое.

-- Не для этого, -- возразил Веревцов, -- а для того, чтобы огород поливать.

-- А, это ещё лучше! -- с искренним восхищением воскликнул Алексеев. -- Огород разведём, сад, цветники... Водопроводы собственные устроим. Пусть они увидят, как мы умеем жить!..

-- Знаете что, голубчик? -- прибавил он, управившись с окном и критическим взглядом окидывая убранство юрты. -- Надо бы здесь убрать немножко!..

-- Что убрать? -- удивился, в свою очередь, Веревцов.

Ему казалось, что чистота и порядок в юрте совершенно удовлетворительны.

-- Мало ли что? -- ответил Алексеев осторожно. -- Пол вымыть, стены выскоблить... Вот, этим вещам своё место найти!..

Он указал на кучку разрозненных столярных и слесарных инструментов, сложенных в полуизломанном деревянном ящике у изголовья кровати.

-- Вот, вы увидите! -- продолжал он.

-- Мы здесь зеркало повесим, -- указал он место на стене. -- У меня есть зеркало. А здесь -- календарь. У вас есть календарь, Василий Андреич?..

-- Вот календарь! -- указал Веревцов на маленький пакет грязных бумажек, прибитый над изголовьем постели. -- Только очень маленький.

-- Ничего! -- успокоительно сказал Алексеев. -- А какой сегодня день? Воскресенье?.. -- спросил он, приглядываясь к календарю.

-- Да, воскресенье! -- подтвердил Веревцов. -- День воскресный!..

-- А к вам не придут гости? -- спросил Алексеев, внезапно припоминая. -- Они к вам ходят, кажется, по воскресеньям... Сегодня тоже придут, да?..

-- Не знаю! -- правдиво возразил Веревцов. -- Может быть, и придут.

-- Зачем? -- заговорил Алексеев, снова приходя в возбуждённое состояние. -- Не нужно!..

-- Голубчик! -- прибавил он просительно, немного успокоившись. -- Пойдите к ним и скажите, пусть они не ходят. Нам их не нужно!.. Пожалуйста, пойдите!..

-- Как же я оставлю вас одного? -- нерешительно спросил Веревцов.

С самого утра он думал о том, что не успел поблагодарить Ястребова за его колоды.

-- Одного?.. -- повторил с удивлением Алексеев. -- Одному мне хорошо. Лишь бы те не приходили. Пойдите, голубчик, удержите их, пожалуйста!..

-- А я, пока вы ходите, приберу немного! -- прибавил он вкрадчиво. -- Увидите, как хорошо будет!.. Только вы пойдите...

Он сам подал шапку Веревцову и тихонько толкнул его к двери.

Дневная заря стала уже склоняться к западу, -- знак, что после полудня прошло два или три часа. Мороз был гораздо слабее вчерашнего; с западной стороны по небу стлались лёгкие облака, располагаясь венцом как лучи сияния. На реке помаленьку начинался ветер. Оттуда налетали первые слабые порывы, принося с собой струйки сухого снега, сорванные с отверделых сугробов и речных заструг.