На пути к сверхчеловечеству: Очерки экспериментальной эволюции - [44]

Ребенок, рожденный в этом городе, будет рождаться с пламенем, рождаться сознательно, добровольно, без необходимости разрушить тысячи животных начал или бездны предубеждений; ему не будут все время говорить, что он должен зарабатывать себе на жизнь, потому что никто не будет зарабатывать на жизнь в Городе Будущего, ни у кого не будет денег: жизнь будет посвящена служению Истине, каждый будет делать это согласно своим способностям и своему умению, и будет зарабатываться только радость; ребенку не будут повторять на все лады, что он должен и что он не должен: ему будут показывать только мгновенную грусть не слушать маленькую верную ноту; его не будут преследовать с той идеей, чтобы он овладел какой–то профессией, добился бы успеха, превзошел бы других, был бы первым, а не последним в классе, потому что никто не преуспевает и не проваливается в Городе Будущего, никто не «овладевает профессией» и не «ищет работу», никто не господствует над остальными: единственная работа — это следовать маленькой ясной ноте, которая освещает все, делает все для нас, управляет всем за нас, воссоединяет все в своей спокойной гармонии, и преуспевать в единственному успехе быть в согласии с самим собой и со всем; этого ребенка не будут учить зависеть от учителя, зависеть от книги, зависеть от машины, а только полагаться на это маленькое пламя внутри, на это маленькое радостное течение, которое направляет шаги, подводит к открытию, заставляет по случаю наткнуться на переживание и доставляет вам знание как бы играючи; и ребенок будет учиться развивать силы собственного тела, как другие развивают сегодня силу кнопок машины; его способности не будут ограничены готовенькой формой видения и понимания: его будут побуждать к видению, не являющемуся обычным видением глаз, к пониманию, которое берется из книг, к грезам о других мирах, которые подготавливают завтрашний мир, к непосредственным связям и мгновенным прозрениям и к тонким чувствам; и если все еще будут машины в Городе Будущего, то ему скажут, что это временные костыли, пока мы не найдем в нашем собственном сердце источник чистой Силы, который однажды преобразит эту материю, как мы сегодня преобразуем росчерком пера белый лист бумаги в радостную прерию. Его научат Взгляду, истинному взгляду, который может, взгляду, который творит, взгляду, который меняет все — его будут учить использовать собственные силы и верить в собственную силу истины, и что чем больше чистым и ясным он является, чем больше он гармонизирует с Законом, тем больше материя подчиняется Истине. И вместо того, чтобы входить в тюрьму, ребенок войдет в открытый мир, где все возможно — и где все действительно возможно, ибо нет невозможности, кроме той, в которую мы верим. И, наконец, ребенок будет расти в атмосфере естественного единства, где не будет «тебя», «меня», «твоего», «моего», где его не будут учить постоянно ставить экраны и ментальные барьеры, а быть сознательным в том, в чем он всегда был несознательным: расширять себя во все, что есть, во все, что живет, чувствовать во всем, что чувствует, понимать через то же самое глубокое дыхание, через молчание, которое несет все, встречать везде одно и то же маленькое пламя, любить везде одно и то же маленькое ясное течение, и быть настоящим я везде, под тысячью обликов и в тысяче музык, которые составляют единственную музыку.

Тогда не будет больше границ внутри или снаружи, не будет «я хочу», «я беру», не будет больше нехватки или отсутствия, не будет больше одинешенького и замкнутого я, не будет ни «за», ни «против», ни добра, ни зла: будет единственная всевышняя Гармония в тысячах тел, которая затрагивает свою ноту в этом или в том, в этом обстоятельстве и в этом случае, в жесте здесь и в жесте там, и которая согласует все в едином движении, каждая минута которого совершенна и каждое действие истинно, каждое слово точно, каждая мысль верна, каждое писание ритмично, каждое сердце в единогласии — и Истина вылепит материю согласно своему верному видению. И этот город без границ будет излучать вокруг свою простую силу истины, привлекая то, что должно быть привлечено, отбрасывая то, что должно быть отброшено, просто благодаря силе концентрации, касаясь той или этой точки вселенной, души здесь, души там, отвечая на тысячи невидимых зовов, постоянно испуская свою ясную ноту, которая будет освещать мир и облегчать сердца даже без их ведома.

Ибо такова Истина, такая простая, что никто не видит ее, такая легкая, что она во мгновение облетает весь мир, распутывает узлы, пересекает границы и разливает свою чудесную возможность среди всех невозможностей, по малейшему зову.

XIII. А после?

У нас нет силы, потому что нет тотального видения. И это очень просто, ведь если бы каким–то чудом нам была бы дана сила — не важно, какая сила, не важно, на каком уровне — мы бы тут же сделали маленькую тюрьму, согласующуюся с нашими маленькими идеями и нашим маленьким благом, и мы бы заключили в нее всю нашу семью и, по возможности, весь мир. А что мы знаем о благе мира? Что знаем мы даже о собственном благе, мы, кто сегодня жалуется на какую–то невзгоду, а завтра осознает, что она стучалась в дверь большего блага? Вот уже две тысячи лет, и все дальше, мы создаем благодетельные системы, которые рушатся одна за другой — к счастью. Даже мудрый Платон прогнал поэтов–мечтателей из своей «Республики», как сегодня мы, возможно, выгнали бы этих никчемных сумасбродов, которые скитаются по миру и слепо тычутся в двери будущего. Мы жалуемся на нашу неспособность (лечить, помогать, исцелять, спасать), но она в точности, до мелочей, соответствует нашей способности видеть — и самые дарованные ею отнюдь не филантропы. Мы всегда наталкиваемся на одну и ту же ошибку: мы хотим излечить мир, не меняясь сами.