На пути к перелому - [12]

- Вы неправильно меня поняли, Иван Андреевич, - мягко произнес командарм. - Под понятием "слабенькая" я подразумевал только малочисленность дивизии, а отнюдь не ее боевые качества.

Потом Петров как-то оживился и уже повелительно, с нотками суровости в голосе сказал, что на данном участке фронта он является старшим начальником и ввиду отхода 51-й армии на восток, в направлении Керченского полуострова, а также отсутствия с ней связи подчиняет 172-ю дивизию себе и включает в состав Приморской армии.

Затем, снова перейдя на товарищеский тон, Иван Ефимович сообщил, что Военный совет армии вызвал сюда всех командиров и комиссаров дивизий на совещание, которое скоро начнется, и отпустил меня.

Я вышел во двор и увидел там группу старших офицеров, о чем-то оживленно беседующих, а в стороне двух генералов, с которыми мне встречаться не приходилось. Я спросил о них у знакомого мне подполковника Р. Т. Прасолова. Оказалось, что один из генералов, тот, что поплотнее, Трофим Калинович Коломиец, командир 25-й Чапаевской дивизии, а другой Василий Фролович Воробьев, командир 95-й стрелковой. Оба эти соединения воевали под Одессой.

Последнее в моем понятии приобретало какой-то особый смысл. Воевали под Одессой... Этим подчеркивались высокие боевые качества дивизий и их командиров, целых три месяца сражавшихся в отрыве от остальных сил Красной Армии и прославивших себя настоящей стойкостью и героизмом. Еще с гражданской войны во мне жило чувство глубочайшего уважения к людям, проявлявшим храбрость на поле боя. И теперь, хотя я тоже был командиром дивизия и уже не раз побывал в жарких боях, как-то постеснялся подойти к боевым генералам, а присоединился к группе полковников, на гимнастерках которых были синие и черные петлицы.

Мы стали знакомиться. Здесь были командиры двух кавалерийских дивизий: 2-й - Петр Георгиевич Новиков и 40-й - Филипп Федорович Кудюров. Из их разговора я впервые узнал, что при эвакуации из Одессы распоряжением соответствующих начальников были потоплены тяжелые артиллерийские орудия и оставлено много автомашин и лошадей. Я спросил, почему были потоплены орудия. П. Г. Новиков Сказал, что на этот вопрос может точнее всех ответить начальник артиллерии армии полковник Николай Кирикович Рыжи.

Когда я познакомился с начартом, он объяснил, что в Одессе не было больших кранов, чтобы поднять тяжелые орудия на транспорты, а лошадей просто некуда было грузить. Эти сведения еще раз подтверждали, насколько трудно было войскам Приморской армии не только сражаться, защищая легендарный город, но и потом избежать больших потерь, сохранить силы, боеспособность для обороны Крыма.

* * *

...Генерал Петров развернул на столе карту и открыл заседание Военного совета армии, назвав его расширенным. Он проинформировал нас о том, что по приказу Ставки Приморская армия должна была войти в подчинение командующего вооруженными силами Крыма и вместе с 51-й армией оборонять полуостров.

- Но нам до сих пор не удалось встретиться и даже установить связь ни с одним командующим, - продолжал генерал. - Не имеем мы связи и с Москвой. Есть неофициальные данные, что генерал-полковник Кузнецов теперь освобожден от командования войсками Крыма и пятьдесят первой армией. А обстановка здесь резко меняется не в нашу пользу. Немцы заняли Воинку и продвигаются в направлении Джанкоя и на юг, к Симферополю, а войска пятьдесят первой отходят в направлении Керченского полуострова. Хотя перед фронтом нашей армии противник ослабил удары, но его вторая группировка - моторизованные части - начала продвигаться по северной дороге в направлении Евпатории. Иван Ефимович замолчал на несколько секунд, видимо подбирая нужные слова, потом решительно продолжал: - В сложившейся обстановке мы должны найти самое разумное решение. Ясно, что на занимаемом рубеже армия оставаться не может. Ее с обоих флангов обходит противник. Перед нами два пути: на Севастополь - главную военно-морскую базу Черноморского флота, чтобы вместе с его силами защищать город и базу, или на Керченский полуостров для соединения с пятьдесят первой армией и занятия там обороны. Путь на восток противником пока не закрыт, и мы можем без особых трудностей соединиться. Отход же на Севастополь возможен только с боями. Этот город с суши не прикрыт, так как там нет полевых войск, а силами одних моряков удержать его трудно.

Потом генерал Петров сказал, что Военный совет хочет посоветоваться с командирами и комиссарами дивизий, как лучше вести борьбу с противником в сложившейся обстановке и в каком направлении отходить.

Чтобы каждый из нас мог высказаться вполне самостоятельно, командарм предложил всем очень коротко изложить свои мысли письменно, причем никакого обмена мнениями друг с другом не разрешил.

Мы разошлись. Через несколько минут я написал свое предложение на листке командирской книжки и, войдя в домик, вручил его генералу Петрову. Он туг же прочитал написанное, передал листок члену Военного совета, а мне сказал:

- Ваше мнение нам ясно.

Я вышел из комнаты. Один за другим входили к командарму другие офицеры и генералы.