На прибрежье Гитчи-Гюми - [73]

– Не заставляй ее идти пешком, Пирс! – завизжал Леопольд.

– Так ты думаешь, – сказал Пирс, помолчав, – мы найдем Мариэтту, Теодора и маму на той аллее, где звезды?

– Ну да. И лорда тоже. Может, даже Фредди. Либо на аллее, либо на пляже в Венисе, либо в «Спаго», «У Мортона» или в «Айви» за ланчем, а может – в Лавровом каньоне или в Малибу.

– Ты рассказываешь так, будто там бывала! – сказал Пирс.

– Вечером я смотрю новости по телеку, – сказала я. – Больше все равно нечего.

– Пальма, – сказал Леопольд. – Еще одна. Еще. Еще.

– А сколько денег ты вытянула у старины Боба? – спросил Пирс.

– Всего тридцатку. У него кредитные карточки. Он сказал, если я с ним поеду, он мне отдаст немного акций «Ю-пи-эс». Ума не приложу, что бы я с ними делала. Во всяком случае, на завтрак и бензин нам хватит. Надо будет придумать, что ночью делать. Леопольд, что ты там говорил про пальмы?

– Они повсюду, – сказал Леопольд. – Вдоль всего шоссе за Форт-Лодердейлом.

– А как мы очутились в Форт-Лодердейле?

– Мы не в Форт-Лодердейле, – сказал Леопольд. – Его мы уже проехали. А где это, Форт-Лодердейл?

– Форт-Лодердейл во Флориде.

– Я слыхал про Форт-Лодердейл, – сказал Пирс.

– Пирс, – холодно спросила я, – ты что, нарочно привез нас в Форт-Лодердейл?

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу узнать, что мы делаем в Форт-Лодердейле, идиот несчастный! Ты что, не слышал вчера, как Боб сказал, что мы едем во Флориду? Какого черта ты сегодня утром поехал на юг? Надо было на запад! Ну как можно быть таким кретином! Почему ты на знаки не смотрел?

– Ты не сказала, на какие знаки смотреть! Сама не говоришь, куда ехать, только заставляешь вести машину, не даешь позавтракать, ругаешься, когда я курю, потом заявляешь, что я расстраиваю Леопольда, да еще обзываешь меня кретином! Это ты кретинка! Не смей больше называть меня кретином, иначе пешком пойдешь!

– И пойду! – сказала я. – Пойду пешком. Кому ты нужен?

– Нет! – завизжал Леопольд. – Мод, не уходи! Не бросай меня!

– Вот и прекрасно! – сказал Пирс. – Нам с Леопольдом без тебя только лучше будет, гадина! Выйти хочешь? Выметайся!

Он притормозил у обочины. Место для остановки не из лучших: обочина узкая, вполовину уже машины, а сразу за ней – высокий бетонный забор. Я открыла дверцу, поцарапав ее о забор, и выскочила. Пирс протянул руку и захлопнул дверцу. Леопольд орал во все горло.

Красный «Бронко», посигналив, влился в поток машин и укатил. Я разглядела только собачью морду, прижавшуюся к стеклу, и вроде как фигурку Леопольда, переползавшую назад, как будто, едучи сзади, он мог быть ближе ко мне. Еще мгновение – и машина растаяла вдали.

23

Было и так жарко, а от проносящихся мимо машин становилось еще жарче. Крема от солнца у меня не было, и я знала, что через несколько минут кожа у меня зажарится и начнет отделяться от плоти, как отваливается от мяса кожица поджаренной Леопольдом курочки. Жизнь моя запуталась окончательно. Глаза мои наполнились слезами, каждая из которых была размером с жемчужину. В них наверняка обитали какие-то живые существа, но без микроскопа мне их было не рассмотреть.

Несколько секунд я стояла не двигаясь, и только огромные сверкающие капли стекали по моим щекам. Мне посигналила проносившаяся мимо машина, и если можно просигналить плотоядно, то так это и прозвучало. Затем она притормозила так резко, что в нее едва не врезалась идущая сзади. Из окна высунулся мужчина и закричал:

– Быстро садись! Здесь нельзя останавливаться!

Я покачала головой. Не время заводить нового кавалера, особенно если это мужик средних лет с «Шевроле-Каприсом» и страстью подбирать девушек на автостраде. Да и «Каприс» у него далеко не новый.

Я брела по обочине, стараясь жаться к забору. Слезы застили мне глаза, и я все ждала, когда какой-нибудь зазевавшийся водитель сшибет меня коротким, точным ударом. Тогда придется мне провести остаток жизни в инвалидной коляске и компенсировать свою неполноценность, развивая мускулатуру рук. Со временем, может, мне раздобудут дрессированную обезьянку, обученную наливать лимонад и играть на шарманке для своего калеки хозяина. От этих мыслей я разрыдалась еще горше. Ну разве это жизнь для обезьянки? Остановилась еще одна машина.

– Помощь нужна? – крикнул мужчина.

Был бы у меня пистолет, я бы приняла одно из следующих пяти-шести предложений. Возможно, мне удалось бы поставить любого, на меня посягнувшего, на место при помощи того, что мамочка называла моим острым как кинжал слабоумием, только очень уж мне не хотелось поселиться в окрестностях Форт-Лодердейла и провести остаток жизни в инвалидной коляске в обществе обезьянки и какого-то малоприятного типа.

Пирс ссадил меня всего в полумиле от съезда с эстакады. Мне, можно сказать, повезло. Правда, я так и не составила определенных планов относительно того, чем заняться в оставшиеся до аварии мгновения. И вот наконец долгожданный поворот! На машине не расстояние, но когда идешь пешком, кажется, что, несмотря на все усилия, стоишь на месте.

– Почем даешь? – крикнул какой-то парень. – Тыщи хватит?

Это меня основательно взбодрило. Хоть кто-то меня оценил. Впрочем, карьеру куртизанки можно было бы начать в городе покосмополитичнее или, скажем, в эпоху поизысканнее. Вот, например, в Париже начала века нижнее белье ручной работы можно было купить очень и очень недорого, а сейчас оно стоит запредельно, и вряд ли я бы стала тратить все тяжким трудом заработанные деньги на то, что увидит лишь горстка мужчин, пусть и согласных щедро платить за мое общество.