На посошок - [4]

— И что же?

— Мне вспомнилась и Энн, как она мне действительно, по-настоящему нравилась. Какая она удивительная…

— Я стараюсь о ней не думать. В любом случае, она не ты.

— А что, если бы она стала мной?

Она обхватила руками колени и заглянула ему в глаза.

— Не понял?

— Если бы все, что она утратила и что ты нашел во мне, вернулось бы к ней? Хотел бы ты, мог бы ты тогда снова влюбиться в нее?

— Да, самое время закурить… — Он опустил ноги на пол и отвернулся от нее, уставившись в окно. — Что толку задавать вопрос, на который нет и никогда не будет ответа?

— В этом все дело, правда? — продолжала она, обращаясь к его спине. — У тебя есть то, чего не хватает моему супругу, а у меня — то, чего недостает твоей жене. Похоже, нам нужно произвести двойную пересадку души. Вернее так — двойную пересадку сердца!

Она то ли всхлипнула, то ли рассмеялась.

— Неплохой сюжет для рассказа, для романа или фильма.

— Это сюжет нашей собственной жизни, и мы погрязли в нем без надежды выбраться, разве только…

— Что «только»?

Она встала и беспокойно зашагала по комнате, потом подошла к окну и, подняв голову, посмотрела на усыпанное звездами летнее небо.

— В последнее время Боб стал вести себя так же, как в самом начале нашей совместной жизни. Он стал таким хорошим, таким добрым…

— Какой кошмар. — Он тяжело вздохнул и закрыл глаза.

— Вот именно.

Установилось долгое молчание. Наконец он произнес:

— Энн тоже стала вести себя куда лучше.

— Какой кошмар. — Она на миг зажмурилась и вновь посмотрела на звезды. — Как это там? «Превратись желание в коня, сколько бы коней имел бедняк!»

— Опять не возьму в толк, о чем ты, — и ведь не первый раз за эти несколько минут!

Она подошла к кровати, опустилась на колени и, взяв его за руки, посмотрела ему в лицо.

— Моего мужа и твоей жены сегодня в городе нет: он уехал в Нью-Йорк, она — в Сан-Франциско. Верно? Мы проведем эту ночь здесь, в гостиничном номере. — Она на миг задумалась, пытаясь найти нужные слова. — Но что, если, прежде чем заснуть, мы загадаем желания — я для тебя, ты для меня?

— Загадаем желания? — Он рассмеялся.

— Не смейся. — Она коснулась его руки. Он перестал смеяться. Она продолжила: — Мы попросим Бога, и граций, и муз, и волшебников всех времен, и кого там еще, чтобы, пока мы спим, свершилось чудо, чтобы… — Она остановилась на мгновение и вновь продолжила: — Чтобы мы полюбили снова, ты свою жену, я своего мужа.

Он промолчал.

— Вот и все, что я хотела сказать.

Он потянулся к прикроватному столику, нащупал на нем коробок и зажег спичку, чтобы осветить ее лицо. В глазах ее он увидел огонь. Он вздохнул. Спичка погасла.

— Будь я проклят, ты это всерьез, — прошептал он.

— Да, и ты тоже. Попытаемся?

— Боже мой…

— Оставь Бога в покое, я не сошла с ума!

— Послушай…

— Нет, это ты послушай. — Она снова взяла его руки и крепко сжала. — Для меня. Ты сделаешь это для меня? А я сделаю то же самое для тебя.

— Ты хочешь, чтобы я загадал желание?

— Мы часто делали это в детстве. Иногда эти желания исполняются. Впрочем, в этом случае они перестают быть обычными желаниями и становятся чем-то вроде молитв.

Он опустил глаза.

— Я не молюсь вот уже много лет.

— Это не так. Сколько раз ты хотел вернуться в то время, когда вы только-только поженились? Это были молитвы. Только ты каждый раз считал подобные надежды несбыточными, и молитвы оставались безответными.

Он нервно сглотнул.

— Не говори ничего, — сказала она.

— Но почему?

— Потому что сказать тебе сейчас нечего.

— Хорошо, я помолчу. Дай мне немного подумать… Скажи, ты хочешь… ты действительно хочешь, чтобы я загадал желание за тебя?

Она опустилась на пол, из закрытых глаз по ее щекам струились слезы.

— Да, любимая, — сказал он мягко.

Было три часа утра, и все было сказано, и они выпили по стакану горячего молока и почистили зубы, и он увидел, выйдя из ванной, что она расстилает постель.

— И что же я теперь должен делать? — спросил он.

Она обернулась:

— Прежде мы это знали. Теперь — нет. Иди сюда.

Она похлопала по дальней стороне кровати. Он обогнул кровать.

— Я чувствую себя как-то глупо.

— Скоро ты будешь чувствовать себя куда увереннее.

Он лег под одеяло, скрестил руки поверх него и опустил голову на взбитую подушку.

— Так, что ли?

— Все правильно. Теперь сосредоточься.

Она погасила свет, легла на свою половину кровати и взяла его за руку.

— Ты чувствуешь усталость и хочешь спать?

— Честно говоря, да.

— Вот и прекрасно. Главное — сохранять серьезность. Ничего не говори, только думай. Ты знаешь о чем.

— Знаю.

— Закрой глаза. Так. — Она тоже закрыла глаза, и теперь они лежали, взявшись за руки, и не было слышно ничего, кроме их дыхания. — Теперь вдохни, — прошептала она.

Он послушно вдохнул.

— Выдохни.

Он сделал выдох. Она тоже выдохнула.

— Так, — еле слышно прошептала она. — Начали! Загадывай желание!

Прошло тридцать секунд.

— Загадал? — спросила она негромко.

— Загадал, — ответил он еле слышно.

— Замечательно, — сказала она. — Спокойной ночи!

Примерно через минуту в темной комнате вновь почти неслышно прозвучал его голос:

— Прощай.

Он проснулся без видимой на то причины и попытался припомнить свой сон. То ли земля закачалась у него под ногами, то ли где-то далеко-далеко, за десять тысяч миль от города, где он жил, произошло землетрясение, которого никто не почувствовал, то ли над миром пронеслась весть о втором пришествии Христа, которой оглохший мир так и не внял, то ли луна влетела в комнату и, мгновенно изменив не только ее, но и их тела и лица, остановилась так резко, что от внезапно наступившей тишины его глаза широко открылись. И уже в момент пробуждения он знал, что на улице сухо, дождя нет и тихие звуки, которые он слышит, — это плач.