На пороге зимы - [205]

Думал ли Оллард, сближаясь с баронессой, что предаёт память Агнет? Может, потому и не открылся при жизни?

Такко свернул завещание и другие бумаги, сунул за пазуху. Письмо о наследниках положил перед собой и вернулся к записке.

«Я устроил твою судьбу как можно лучше. Не буду повторять наставления сверх тех, что уже дал. Будешь учиться — добьёшься многого.

Скажу лишь одно. Верно, ты столкнёшься со сплетнями, которые могут тешить твоё честолюбие. Поступай как хочешь, но сам знай — я никогда не бывал даже близко от Аранских гор. Наша встреча — чистая случайность, одна из тех, за которые благодарят судьбу.

Если мне суждено после смерти водить Дикую охоту, я буду ждать тебя на пустоши. Вместе с Агнет. Пусть это письмо заменит тебе прощание, которого у нас не будет».

Такко слез с окна, выпрямился, и медальон под рубашкой коснулся кожи. Тёплый, привычный. Как же жаль, что не пришлось так открыто поговорить при жизни! Но, верно, есть слова, которые могут быть сказаны только после. Он ещё раз перечитал письмо о признании наследников, затем копию письма баронессе. Внимательно, не пропуская ни слова. Ну и задачка. Ясное дело, Элеонора не пожелает через шестнадцать лет признаться в измене, иначе потеряет Север. И что сможет сделать Такко?

За дверью загрохотали шаги, раздались голоса. Такко едва спрятал бумаги и подскочил к рабочему столу, будто складывал инструменты, как дверь распахнулась. На пороге стояла баронесса и пятеро крепких парней.

— Отнести в мои покои, — распорядилась баронесса, указывая на письменный стол. — И кресло тоже.

Парни принялись вытаскивать тяжеленную мебель сквозь низкие двери, давясь проклятиями. Такко поморщился и отступил к окну. Хоть бы денёк подождали!

Баронесса обернулась к нему, и он поспешно склонил голову, пряча глаза.

— Тебе должно быть нелегко перенести гибель своего учителя. — Элеонора подошла ближе. — Порой боль утихает, если разделить её с кем-то. Ты был последним, с кем маркграф Оллард виделся и разговаривал, верно?

Голос ласковый, а взгляд цепкий. Раньше и не смотрела в сторону Такко, а тут разве что по голове не гладит. Любому ясно, что если Оллард кому и выболтал тайну, то ему. Выпытать или похоронить её вместе с ним — дело наживное.

— Мы оба потеряли наставника и сегодня можем говорить на равных. — Элеонора по-простому оперлась о подоконник, будто проводя границу, за которой не было места манерам. — Ужасная, невосполнимая потеря! Маркграф Оллард заботился о нас до последнего. Оставил мне советы по управлению, проекты на будущее… Если бы я знала! Я бы не отпустила его. Удержала бы под любым предлогом!

Если бы Такко знал, он бы тоже что-нибудь придумал. Быть может, зря Оллард видел в баронессе врага? Быть может, и правда осеннее безумие толкнуло на ненужный шаг?

— Я знаю, что он отдал тебе родовой меч. Он доверял тебе и мне больше, чем кому-либо. Я вижу, как тяжело тебе хранить память о его последних мгновениях. Поделись, и я помогу — в память о нашем общем наставнике.

Такко разглядывал её руки, сложенные на узорчатом поясе, и едва ли не впервые в жизни благоразумие брало верх над жаждой приключений. Баронесса не ошиблась насчёт тяжёлой ноши. Сейчас солгать несложно, но что будет потом?

Письмо за пазухой было опасно, как трещина в подземных плитах или забытая шахта. Пройдёт шестнадцать лет — и тряхнёт так, что мало не покажется никому. Деньги, земли, власть — всё закрутится вихрем, и Такко окажется в его сердцевине. И близнецы — вместо того, чтобы тихо-мирно править родным Севером.

Как много зависит от того, в чьих руках окажется письмо!

Бумаги за пазухой щекотнули пальцы, когда Такко осторожно вытащил их и вложил в протянувшуюся руку. Баронесса вцепилась, впилась в строки, вскинулась недоверчиво:

— Завещание, рекомендации… И всё?

Такко кивнул. Письмо о наследниках по-прежнему упиралось в ребро, и его он не отдаст, даже если баронесса прикажет. Даже если позовёт всю стражу замка. Но она не позовёт — мысль, как увести подозрения, легла плотно пригнанной деталью.

— Маркграф хотел что-то сказать мне перед смертью. Но не успел. Только вручил родовой меч и… Теперь я не знаю, что делать. — Он нахмурился и взглянул баронессе в глаза. — Он устроил мою судьбу, оставил средства, он всегда хотел, чтобы я учился… но меч?

— Не имею представления, зачем он отдал его тебе, — пожала плечами Элеонора. — Он не оставил распоряжений?

— Только это, — Такко кивнул на бумаги в её руках. — Господин канцлер тоже ничего не нашёл. Я догадываюсь, как надо поступить — когда всё уляжется, перевезти прах маркграфа в родовую усыпальницу и положить меч в гробницу. Я почту за честь сделать это. Но мне не даёт покоя, что он хотел мне сказать. Ведь иначе меч забрал бы господин канцлер, он достойнее… а я… такую честь оказывают только наследникам, верно?

Лицо баронессы просветлело, даже плечи расслабились, опустились.

— Я ценю твою честность и отвечу тем же. Я давно заметила, что вы ближе друг к другу, чем наставник и ученик. Но если бы маркграф пожелал передать тебе своё имя, он бы составил соответствующие бумаги. Поэтому мой тебе совет: гони сомнения прочь. Ты хорошо придумал с мечом, это благородное намерение. Не сомневаюсь, тебе удастся его выполнить.