На пороге зимы - [202]

Для прогулки в восточную башню она выбрала закрытое платье из чёрного бархата. Юной Элеоноре наряд казался чопорным и строгим. Для нынешней был безупречен.

…Она отставила бокал точно на середину вышитой салфетки и сплела пальцы в замóк:

— Я многое посчитала, господин Оллард. В этом году Север принесёт короне одни убытки. Покрыть их можно, подняв налоги, что не понравится людям, или пополнив казну за счёт чужих богатств. Например, сослав их законного хозяина на войну с якобы дипломатическим поручением.

— Полагаете, император не ждёт моего возвращения?

— Будь император заинтересован в продолжении вашего рода, он навязал бы вам вторую жену и не выпустил из спальни, пока вы не исполнили бы свой долг.

Оллард отпил вина и усмехнулся:

— В таком случае я благодарен, что мне предложили всего лишь поездку на Север.

Элеонора снова разлила вино и не удержалась от колкости:

— Как вы пережили брачную ночь, маркграф?

— Превозмогал, — отозвался Оллард. В его глазах плясали озорные огни. — Вы пришли, чтобы обсудить мою супружескую жизнь? Уверен, ваша более красочна.

— Не сомневайтесь, — парировала Элеонора и отставила бутылку, не преминув игриво огладить горлышко. Не соблазняя, но дразня. — Так вот, раз вы в ссылке, значит, мы можем быть полезны друг другу.

— Элеонора, — отозвался Оллард устало, — вам нужна помощь? Попросите. Обсудим. Только помните — у вас нет ничего, что могло бы меня заинтересовать.

Элеонора улыбнулась.

— Вы ошибаетесь. Я кое в чём солгала вам. Мне есть что предложить. И отказаться будет крайне неразумно с вашей стороны. — Она помолчала, подбирая слова и стирая с лица улыбку. — Я не беременна.

— Это, позвольте, как? — Кубок со стуком опустился, брызнув багровыми каплями. — Вы даже от Ардерика не смогли забеременеть? Да на что вы вообще годитесь?

Элеонора прикрыла глаза, защищаясь от безжалостной прямоты:

— Вам ли не знать, как трудно бывает зачать наследника?! Вы жестоки ко мне, маркграф Оллард. Вам совсем неведомо милосердие?

— Нет. Зато нам обоим ведомо, что барон может развестись с вами не позднее следующей зимы. И столица не заступится за вас, потому что без законного наследника Север обречён на вечную грызню. Добудьте младенца, откуда хотите, делайте что угодно, но чтобы в условленный срок наследник был!

— Как вы радеете за благо Севера!

— Всего лишь жду вменяемых поступков, раз вы собрались здесь править. Выходит, вы солгали, когда хвастались, что смогли наконец зачать?

— Не лгала! Ошиблась.

— Ваша ошибка дорого обойдётся всем нам. Придумайте что-нибудь! Ко мне-то вы зачем пришли?

Элеонора перевела дух. Нельзя оправдываться, нельзя просить. Она присела на край стола, небрежно сдвинув бумаги.

— Потому что вы заинтересованы в наследниках не меньше меня. А я не могу зачать от тех, кто ниже по рождению.

Растерянность, замешательство, нервное движение рук — уже ради этого стоило затевать разговор! Элеонора опёрлась на стол, приблизилась почти вплотную, обмирая от того, насколько он чужой, другой, как иначе мыслит и чувствует:

— Не воображайте, ничего личного. Нам обоим нужны наследники. Нам обоим претит нарушать чистоту породы. В вас я уверена, у вас была дочь. А о плодовитости женщин моего рода ходят легенды. Что скажете?

Откажет — и Элеонора убьёт его тут же. Оглушит хоть кубком и вонзит кинжал в горло. Да что он знал о том, как она старалась! Как скрыла лунные крови, стирая бинты в лекарской, как унижалась, обхаживая Ардерика. Её верный воин отдалялся, и Элеонора так и не сказала прямо, что нужно попробовать ещё. Слишком больно было бы услышать отказ. А ещё душил страх, что причина всё-таки в ней. Ардерик так и уехал на восток, а она осталась наедине с сомнениями… и Оллардом.

Теперь в его глазах читался не то испуг, не то брезгливость, не то что-то ещё.

— Я, видимо, неверно понял…

— Вы поняли верно.

— Но… с чего вы решили, что меня заинтересует ваше… предложение?

— А вы думаете, вам позволят жениться снова? — Она склонила голову и изогнула бровь: — Я — ваша последняя надежда оставить потомство. Вы же все помешаны на продолжении рода. Какая ирония, что с каждым поколением это нехитрое дело давалось вашей семье всё труднее.

— Как знать. Я всё же справился лучше вас.

Элеонора расхохоталась и хлопнула ладонью по столу, заставив кубок вновь вздрогнуть. В выдержке Олларду не откажешь.

— Значит, справитесь снова. Мне не меньше вашего жаль, что для появления младенца недостаточно договориться на словах. Но в погребе хватит вина, чтобы сгладить неловкость. И у нас есть время, чтобы пробовать ещё и ещё.

Элеонора закрыла лицо руками. Щёки пылали. В каком отчаянии она тогда была! Пришла к человеку, от которого кровь стыла в жилах! Проще было ложиться с Тенриком, тяжёлым, неуклюжим, пахнущим навозом, чем несмело касаться друг друга при свете единственной свечи, не выходя из-за письменного стола. А сколько разговоров было! Её не подпустили на расстояние вытянутой руки, пока они подробно не обсудили, что делать, если казнят и если помилуют, когда кому открыться… А потом Оллард рассказал, за что его сослали, и настал черёд Элеоноры сторониться и сомневаться.