На пороге зимы - [16]

Дни шли, и воины привыкали к поздним рассветам, к снежной крупе, сыпавшейся из низких туч, к изморози, по утрам покрывавшей палатки затейливыми узорами. Когда тучи рассеивались, небо оказывалось непривычно чистым и высоким, зато солнце даже в полдень стояло низко и не успевало согревать землю. Впрочем, любоваться красотами было особо некогда. Заготовка дров, строительство укреплений и охота занимали все время, а ещё нужно было нести стражу и прочесывать местность в поисках северян.

Постепенно лагерь огораживался бревенчатым частоколом в два ряда, меж которыми насыпали землю, смешанную с колкими хвойными иглами, речным песком и камнями. С наступлением темноты между палаток загорались костры, у которых звучали легенды и песни. Как водится, у огня каждый пытался нагнать жути; вспоминали самые страшные истории то о безголовых чудищах, то о ледяных девах, своими ласками промораживающих неосторожных путников до костей. От костра расходились по трое-четверо — с наступлением темноты на пустоши становилось так холодно, что было легко поверить, что в промёрзших палатках взаправду побывала Ледяная дева, а из вересковой поросли глядят подземные жители, готовые затащить зазевавшегося гостя в своё стылое царство.

* * *

К концу второй недели, когда походный быт окончательно наладился, воины начали почти скучать без незваных гостей. Известие о всаднике, скачущем через пустошь, разнеслось по лагерю быстрее, чем огонь по сухой траве. Всадник был один, лошадь под ним была рослая, имперских кровей, и, пока он огибал замок, воины перебрали с десяток предположений. Императорский гонец? Остаток разбитого подкрепления? Вестник из соседних селений?

К тому времени, как незваный гость подъехал к воротам, его уже ждал Ардерик, на всякий случай держащий ладонь на рукояти меча. С вышек уже разглядели, что вооружён всадник коротким походным луком, а к седлу приторочены три полных колчана стрел. Ещё приметили, что лучник совсем молод, невелик ростом, а в облике было что-то неуловимо чужое — не то разрез темных глаз, не то жёсткие волосы, срезанные по-военному коротко.

Всадник едва успел спешиться, как сквозь сборище протолкался радостный Верен и сгрёб его в охапку:

— Такко! Я сперва глазам своим не поверил…

Напряжение, повисшее было в воздухе, растаяло: Верен успел всем прожужжать уши про друга, от которого так долго ждал вестей. А тот, высвободившись из объятий, склонился перед Ардериком:

— Танкварт Велеринг из Аранских гор. Я хороший лучник и хочу послужить Империи.

— Я наслышан об аранских стрелках, и не только от Верена, — одобрительно кивнул сотник, убирая руку с меча. — Если хотя бы половина того, что о вас говорят, правда, то судьба благоволит нам. Поешь и отдохни с дороги. После проверим, что ты умеешь.

— Я смотрел на тебя со стены и думал, что мне чудится, — всё повторял Верен, пока вёл друга через лагерь. — Как же я рад! Где ты пропадал? И как разжился конём, да ещё таким недурным?

— Конь и вправду недурной, — ответил Такко, — но из-за него мой кошель снова пуст. Я и не думал, что прокормить лошадь так дорого! Если бы не письмо, которое ты оставил мне в Нижнем, я бы вообще не добрался — с ним мне хоть продавали зерно подешевле как имперскому воину.

— Ты его получил? — Верен страшно гордился письмом, которое написал сам от начала до конца, а Такко благоразумно умолчал о том, что мало что понял бы, если бы не приписка и печать Ардерика. Сотник тоже делал ошибки в каждом слове, но всё же их было меньше, да и почерк был разборчивый.

— Получил, конечно, и сразу дёрнул сюда, благо дорогу подсказывали в каждом дворе. Ну и развернулись вы здесь!..

Повсюду кипела работа: обтёсывали брёвна, вострили колья, тащили к строящимся стенам камни. Стучали топоры и молотки, пахло свежим деревом, смолой и дёгтем; в походной кузнице звенел металл. Среди палаток попадались бревенчатые домики с крытыми тёсом крышами. К одному из этих домиков, который поставили для Ардерика, Верен и вёл друга.

— Здесь у нас что-то вроде базара, — рассказывал он по дороге. На утоптанном пятачке крестьяне в меховых безрукавках разложили на повозках или прямо на земле свой нехитрый товар: горшочки с лесным мёдом и воском, глиняную и каменную посуду, тёплые платки и прочее, что могло понадобиться воинам и их случайным подругам. — Имперское серебро даже не показывай. Здесь вон чего в ходу.

Верен высыпал на ладонь Такко горсть тонких монет с гербом Эслингов. Серебряный кружок был таким тонким, что штамп оставил на нём глубокий след, и рисунок с одной стороны был выпуклым[6]. Такко повертел их в руках с плохо скрытым недоумением, а рассмотрев лося в кольце колючих ветвей, вскинул на Верена удивлённый взгляд.

— Говоришь, имперское серебро здесь не в ходу? Им даже у нас в горах расплачивались чаще, чем аранскими монетами.

— Север чеканит свои деньги, — подтвердил Верен, — и императорский монетный двор ему не указ. Веса в этом серебре, конечно…

— Обычно такие монеты чеканят для больших ярмарок, а здесь, выходит, они постоянно в ходу… А с местными мы, выходит, не враждуем? — спросил Такко, рассеянно разглядывая товары и торговцев.