На пороге юности - [39]

— Да, уж нам пора, Настасья Семеновна. Вы уж нас отпустите к бабушке... А то ведь и школа, знаете ли, занятия пропускаем...

— Да, да, конечно. Ведь я знаю. Сегодня на Степновку уходит наша машина. Я приказала там шоферу вас подвезти.

Олег испуганно глянул на Юрку. Вот теперь выяснится вся их выдумка с бабушкой. Позор! Но председатель помолчала и прибавила:

— Ну, хоть до самой Степновки он вас не довезет. Ему надо на Ровное, но я просила шофера подбросить вас поближе. Идите, получайте деньги на дорогу, вы их заработали, а подорожников кое-каких тут вам женщины принесли... — Она кивнула в сторону окна. — Мне говорили, что поработали вы неплохо, особенно на сложке помогли, спасибо вам.

— И вам спасибо, — весело отозвался Юрка, подмигивая Олегу и собирая сложенную на окне снедь в небольшую плетеную корзинку. — Гляди-ка, пироги... Интересно, с чем? У, с морковью... Не люблю пирогов с морковью... Яички, это хорошо. Ну-ка, повертим... Ага. Вкрутую. Как раз то, что надо. Помидоры тоже кстати. А это что? Курица! Какая маленькая, наверно цыпленок. Уф, хорошо пахнет!..

Олег хмуро отвернулся. Ему было тоскливо и неприятно. Юрка продолжал оживленно болтать и скоро скрылся в соседней комнате. Но голос его все еще был слышен:

— Сколько? Сорок? Десяточку не дотянули?.. А вы знаете, что я вам в клубе часы отрегулировал?.. Ну, да ваше дело такое, бухгалтерское... Знаю, знаю. Где прикажете расписаться?

— Вот братья вы, — услышал Олег тихий голос Настасьи Семеновны, — а не похожи. Бывает же так. В одной семье, от одной матери, а дети совсем разные. Даже удивительно...

Олег искоса посмотрел на председателя колхоза. Ему очень хотелось отказаться сейчас от родства со Студенцовым. Но это было бы не по-товарищески. К тому же лицо Настасьи Семеновны светилось таким доверчивым, простодушным удивлением, что Олегу стало ясно, что признаться во всей лжи невозможно, да и не к чему. Он только опустил голову и постарался больше не смотреть в эти задумчивые светло-серые глаза.

— Вот и мои двое — тоже разные, — тихо журчал голос Настасьи Семеновны. — Старшая, Ольга, — та спокойная, степенная. Доктором, говорит, буду... А Татьяна — огонь! С тобой на сложке работала, видел? Никуда, говорит, не поеду, в колхозе останусь. Надо, говорит, кому-нибудь колхозниками быть?

Женщина засмеялась, тихо и ласково. Олег подумал, что, должно быть, все симпатии матери на стороне младшей — Татьяны. Он живо припомнил и быстрые Танины руки, и карие глаза с озорным огоньком где-то в глубине их, и толковые рассуждения о механизации, и частушку, и всю неумолкающую музыку работы слаженного, дружного коллектива. Он согласился:

— По-моему, тоже. Всякая работа может быть интересной. Только полюбить ее надо.

— Это верно, — оживилась Настасья Семеновна. — Ну, прощай, будь здоров. Вон машина подходит.

Олег выглянул в окно и увидел Юрку, уже сидящего в кузове и размахивающего оттуда кепкой. С чувством неловкости, какое всегда возникает, когда прощаешься со случайными знакомыми, но симпатичными людьми, когда хочешь сказать хорошие слова и не находишь их, Олег посмотрел на председателя и переступил с ноги на ногу.

— До свиданья, — сказал он, не зная, следует ли ему протянуть ей руку или лучше подождать.

Но Настасья Семеновна вдруг вышла из-за стола и обняла его. крепко обхватив сильными мягкими руками.

— Ах ты, сиротинушка! — вдруг по-бабьи всхлипнула она, прижимая лицо Олега к своей синей вязаной кофте. — Что-то из тебя выйдет-получится! Хоть бы добрый работник! Хоть бы не заплутался, не запутался! И так война оставила нам беды да горюшка!..

Она выпустила Олега из рук и, отвернувшись, вытерла глаза концами своего клетчатого платка.

Олег вышел из правления с тем же чувством неловкости и смутного еще понимания чего-то важного, что вот-вот должно открыться ему во всей своей силе и полноте.

Но как только машина тронулась и душистый ветер ударил в лицо, засвистел в ушах, а село стало удаляться, Олег почувствовал облегчение и даже радость.

Юрка болтал не смолкая. Он рассказывал что-то о колхозной конюшне, о часах и какой-то девушке Анюте, с которой пил чай без сахара. Юрка несколько раз повторил, дергая Олега за рукав:

— Понимаешь, чай без сахара! Вот потеха! У них, говорит, сахару не завезли. А меду, говорит, нынче нет.

Олег не слушал его — дался ему этот сахар! Он смотрел, как мимо проносились поля с маленькими, как игрушечными, тракторами на горизонте.

Машину встряхивало, бросало. Приходилось то и дело судорожно хвататься за борта. Но на душе становилось еще веселее и бесшабашнее.

— Эх ты, поехали! — крикнул Олег и запел.

Но тут машина резко затормозила, и ребята повалились один на другого. Дверца кабины раскрылась, и шофер заглянул к ним в кузов:

— Эй, братва, вам куда надо-то, я забыл.

— В Степновку, — безошибочно повторил Юрка, но тут же предложил: — А впрочем, вы могли бы ехать по своему маршруту.

— Да ведь мне в Ровное надо! — сокрушенно покачал головой шофер.

— Вот и не задерживайтесь из-за нас, и не жгите бензин. Мы на попутных оттуда сами доберемся.

Не успел Олег удивиться необычайной заботливости Юрки о колхозном бензине и не успел шофер кивнуть головой и скрыться в кабине, как Юрка пригнулся к Олегу и зашептал: