На пороге великих тайн - [13]

Вскочив, медведица долго отряхивалась и почесывала задними лапами отбитые бока, не обращая на Леньку никакого внимания. Потом, прихрамывая, потрусила вверх по долине. Медвежонок последовал за ней.

Когда медведи исчезли за поворотом ущелья, Ленька присел на своем карнизе и, прижавшись спиной к шероховатой скале, долго сидел неподвижно. Стучало сердце, саднили разодранные в кровь ладони, чуть кружилась голова. Прошло около часа. Медведи не возвращались.

Солнце скрылось за зубчатой стеной серых скал, и Ленька решил, что можно спускаться. Один конец карниза нависал над водопадом, другой находился метрах в двадцати над руслом реки. Выбирая место для спуска, Ленька заметил в обрывах длинные белые полосы. Они были лишь чуть светлее окружающих скал и тянулись далеко вверх. Снизу они, вероятно, были неразличимы. Одна из полос проходила недалеко от карниза, и Ленька смог дотянуться до нее рукой. Это не был мрамор. Орудуя перочинным ножом, Ленька отковырял небольшой образец.

Взглянув на свежий излом, Ленька прерывисто вздохнул и осторожно погладил израненными пальцами маленький кусочек камня. Это был кварц с блестками молибденита…

Ленька отковырял еще несколько образцов, рассовал их по карманам и осторожно спустил ноги с карниза. Потом не спеша разулся, швырнул кеды к подножию обрыва. Босые ноги повисли в воздухе.

В каком месте он ухитрился влезть на этот карниз? Кажется, здесь? А может быть, метром дальше? Обратного пути сверху не было видно…

Держась руками за карниз, Ленька нащупал босой ногой какую-то опору. Попробовал, выдержит ли. Камень держался крепко. Тогда, не глядя вниз, Ленька принялся шарить другой ногой. Наконец опора была найдена и для нее. Еще несколько осторожных шагов в сторону и вниз. Спасительный карниз остался наверху. Переступая ногами с уступа на уступ, Ленька медленно спускался. Стоп! В этом направлении пальцы ног больше не находили опоры. Пришлось перебраться по узкому, в ладонь, уступу ближе к водопаду. Еще несколько метров вниз. Здесь был наиболее трудный и опасный участок — тот самый, которого не смогла преодолеть медведица. Все труднее было находить опору для ног на хрупких, наклоненных к реке плитках сланцев…

Неужели ему так и не удастся спуститься? Ленька попробовал переступить еще несколько шагов. Наклоненные к обрыву плитки сланца, на которые он опирался пальцами ног, оторвались и полетели в пропасть. Ленька повис на руках. В ста метрах под ним ревел водопад. Стараясь не смотреть вниз, Ленька стиснул зубы, подтянулся. Камни, в которые впились пальцы рук, шевельнулись.

— Если оторвутся, конец, — подумал Ленька. И он вдруг вспомнил свою палатку, недочитанную книгу, оставленную возле спального мешка, и еще что-то очень важное…

Но камни не оторвались. Не отпуская ненадежной опоры, Ленька нащупал ногой какой-то выступ и, прижимаясь к скалам, выбрался наверх. Однако в этом месте оставаться было нельзя. Негде было даже присесть. Единственный путь, по которому он еще мог пробраться, вел обратно на карниз. Ленька тяжело вздохнул и, собрав последние остатки сил и мужества, еще раз повторил путешествие над пропастью. Несколько последних, неуверенных движений — и он снова выполз на свой карниз. Здесь он попытался встать на ноги — и не мог. Только отер рукавом куртки мокрое лицо и припал грудью к холодным камням.

Пути назад решительно не было. Теперь он понимал это совершенно ясно. Надо ждать, пока его хватятся и начнут разыскивать. Когда они доберутся до водопада? Завтра, послезавтра?

Ленька вздохнул, вытащил из кармана образцы руд и принялся рассматривать их… Последние лучи солнца еще освещали снеговые пики. Мучительно хотелось пить. Время тянулось медленно…

Леньку сняли с обрыва вечером следующего дня. Спасательная операция заняла несколько часов. Пришлось забить в трещины обрыва не один десяток крючьев и использовать весь запас веревок, которыми вьючили лошадей и ишаков.

Когда побледневший, осунувшийся Ленька спустился к подножию обрыва, он прежде всего протянул начальнику отколотые в обрывах образцы руд.

— Сук-кин ты сын! — дрогнувшим голосом сказал начальник, обнимая Леньку. — Как тебя угораздило влезть?

— И вы влезли бы, — возразил Ленька, — если б за вами медведь гнался…

Ленька глубоко презирал всякое хвастовство и ложь.

ИСПУГАЛ

Тайгу наполнял густой запах смолистой хвои, прелых листьев и сырости.

Косые лучи невидимого солнца золотили вершины огромных рыжеватых кедров и темных елей. Синими пятнами проглядывало сквозь сплетение ветвей чистое после недавнего дождя небо.

Вверху, на заросших стлаником скалистых сопках Сихотэ-Алиня, гулял ветер, но здесь, в глубокой таежной долине, было тихо. В безмолвии застыли покрытые серебристым мхом стволы; замерли без движения кружевные листья папоротников, еще усыпанные дождевыми каплями; молчали птицы.

Коллектор Гошка Фокин, худенький, веснушчатый паренек лет семнадцати, возвращался из маршрута раньше обычного. В разорванной рубахе, потный и всклокоченный, он быстро шел по узкой сырой тропе, петлявшей среди полусгнившего ветролома.

Время от времени он резко останавливался и, вытянув тонкую шею, начинал настороженно вглядываться в зеленый сумрак чащи. Ему казалось, что-то бурое, мохнатое шевелится среди кустов или поднимается из-за поросшего мхом древнего пня.