На пороге - [45]

Вите было любопытно, чем пахнет настоящий табачный дым. Мама курила сигареты с шоколадным ароматом, который мальчику нравился. Папа предпочитал сигареты посерьёзней, но и к их запаху паренёк привык. А вот дым из трубки…

Дым из трубки оказался терпким, грубым, и Витя невольно кашлянул, разгоняя дым перед собой ладошкой. Этот дым ему не понравился. Дед Степан только усмехнулся уголком рта, так и не повернувшись к внуку. Мальчик уже собирался уйти, но вдруг понял, что не может оторвать взгляд от небесной синевы. Странное необъяснимое спокойствие вдруг овладело им, заставляя пронзать взглядом даль в желании узреть то, что скрывается за ней.

Он словно бы впал в медитативный транс. Не ясно, был ли тому причиной резкий незнакомый запах табака или же просто этому способствовало душевное состояние неудовлетворённого поиска, но вскоре Витя забыл обо всём, и время перестало для него существовать.

Перед его взглядом расступилось небо, и медленно чернеющий свод усеяли звёзды. Они росли, приближаясь, вызывая трепет и восхищение своей огромностью и своим разнообразием. Одни сияли ярко, другие мерцали, будто переговариваясь друг с другом. И словно в кино Витя увидел перед своим внутренним взором незнакомые, неизведанные миры.

Бурлящие потоки лавы, заменявшие океаны, клокотали под пеленой нерассеивающегося ядовитого тумана.

Каменистые равнины, где внутри каждой скалы, каждого большого камня горел голубоватым светом огонёк слабого разума.

Плотные, видимые, осязаемые потоки воздушных течений, скользивших над туманной бездной, у которой не было поверхности, а сам воздух далеко внизу постепенно перетекал в огнённый центр мира.

Витю не покидало ощущение, что он был во всех этих мирах. Видел их сам. Путешествовал по ним в поисках неведомой цели. Но подспудно он ощущал, что не сам летит сквозь пространство всевидящим взором, а словно некая невидимая рука ведёт его, указывает путь, открывает неведомое и скрытое.

***

Неутолимый голод заставляет гусеницу посвящать всю себя поглощению. Неустанно жевать всё, до чего дотянется деформированный от непрестанного движения рот. Есть, жрать, впитывать в себя без меры, сверх возможного, наплевав на чувство заполненности и перенасыщения.

Голод сводит с ума и заставляет, безжалостно заставляет есть дальше. Пока где-то внутри не сломается нечто, что заставит измождённое и изуродованное тело начать преображать поглощённую пищу в энергию.

Энергию новой жизни.

***

— Витенька! Обедать! — зовёт мама из дома, и мальчик выпадает из транса. С удивлением оглядывается по сторонам. Движения его замедленны, словно тело, бывшее мгновенье назад невесомым, вдруг наполнилось грузом повседневности. Воздух плотный как вода. Звуки кажутся приглушёнными. Но всё возвращается в норму, стоит только столкнуться со взглядом деда Степана.

Старик смотрит пристально, жадно, будто заглядывает в самую душу. А в его серых глазах отражаются мерцающие огни далёких звёзд.

— Беги, — едва слышно прошептал дед Степан. — Мама зовёт.

И эти слова, будто приказ, которому невозможно не повиноваться, оборвал последние нити наваждения. Витя сорвался с места и устремился в дом, так до конца и не осознав, было ли виденное сном или же всё происходило на самом деле.

Интерлюдия первая. Борьба

Я ощущаю себя мотыльком в стеклянной банке. Я могу видеть мир, могу обозревать горизонты и мечтать о достижении новых высот. Но стоит только двинуться в выбранном направлении, как я ощущаю противодействие.

Невидимая стена, о которую бьёшься лбом, но не можешь пробить.

Смертельная ловушка, вырваться из которой можно лишь по неосторожности ТОГО, кто меня в эту ловушку заключил.

Эта невидимая стена, о природе которой мне неизвестно ничего, является для меня олицетворением беспощадной Судьбы. Не знаю, про прихоти ли рока или по таинственным законам вселенной, но Судьба не пускает меня дальше, к моим мечтам, к заслуженному будущему, холодной рукой закрывая прямо передо мной заветные двери. Я не понимаю, почему это происходит. У Судьбы бессмысленно что-либо просить. Её нельзя разжалобить.

От неё можно только бежать. Или бороться с ней, даже зная, что проиграешь.

Но я всё равно предпочитаю борьбу.

Глава вторая. Сдержанность

Степан просидел в кресле под яблоней до самого вечера. Лишь когда начало смеркаться, он медленно поднялся и поплёлся в дом, механически перебирая затёкшими конечностями. Вся семья уже собралась за столом на веранде. Даже пёс, набегавшись, улёгся на любимом месте, перестав обращать внимание на гостей. Витька уплетал с тарелки варёную картошку. Лида попивала кофе, с задумчивым видом глядя в окно. Максим хмуро возился с керосиновой лампой. Увидев отца, он состроил недовольную гримасу.

— И давно у тебя света нет? Всё же уплочено было! И свет, и интернет… Где это всё?

Степан рассеянно обвёл семью взглядом, затем нахмурился, закрыл глаза и с силой потёр высокий лоб тонкими холодными пальцами. Неожиданно электрическая лампочка над головой вспыхнула ослепительно ярко. Включился в соседней комнате телевизор. Вздрогнул старенький холодильник.

— Вот и свет дали, — открывая глаза, с лёгкой улыбкой проговорил старик и, больше ни на кого не глядя, направился наверх по лестнице в свою спальню.