На пороге - [4]

Бритоголовый парень в военной форме покорно кивнул и взялся за руль. Машина тронулась, быстро набирая ход. За окнами калейдоскоп зданий слился в сплошную линию, и где-то позади остались домашний уют, блаженное безделье и таинственный бродяга, сыплющий зловещими прорицаниями. Никогда не иссякнет тяга людей ко всякой магии, астрологии, хиромантии, и никогда не исчезнут пророки, толкующие о грядущих бедах и несчастьях. И хоть бы один предрёк что-нибудь хорошее! Ну там, например, что будет побеждена смерть, что исчезнут болезни, что не останется бедных и убогих…

Что дарки будут навсегда изгнаны из Солнечной системы, а тайна лайтов раскрыта. Кто они, в самом деле, эти лайты? Друзья? Союзники? Некая третья сила, сражающая за этот регион галактики или же странная каста дарков, один с ними народ, только придерживающийся иных взглядов? Техника у них, и правда, похожа, а вот мотивы — с этим сложнее. Никто из людей не может дать внятный ответ, ведёт ли сейчас человечество космическую войну или же просто мы оказались случайными участниками чего-то, находящегося за гранью нашего понимания?

От размышлений учёного отвлекло чувство, что он на заднем сидении не один. И правда, повернув голову, он увидел рядом с собой красивую девушку, брюнетку с ангельским лицом. Ложкин медленно окинул её взглядом: на ней только чёрная кофточка, чёрная короткая юбка и чёрные туфельки. Длинные стройные ножки надолго привлекли внимание Ложкина.

— Привет! — улыбнулась незнакомка. Учёный вздрогнул и отвернулся, принявшись сосредоточенно рассматривать пейзажи за окном.

Это было странно. Никакой девушки ещё минуту назад здесь не было, значит, это всего лишь плод больной фантазии. Такое случалось раньше, да. Но обычно такие вот взявшиеся ниоткуда «персоны» не разговаривали. Этот же фантом вёл себя более активно.

— Привет, говорю!

— О-хо-хо, мне самому, похоже, пора к психиатру. — Ложкин выглядел печальным и ослабшим. — Или ты тоже считаешь, что нам всем скоро придёт конец?

— Лайты не спасут вас, — сказала незнакомка таким серьёзным голосом, что учёного пробрала дрожь.

— Правда? — удивился он, пытаясь взять себя в руки. — Ну, допустим. А что ещё ты можешь мне сообщить? По идее, ты знаешь только то, что знаю я, так? — Фёдор заметил, что девушка усмехнулась одними глазами. — Ну, а раз так, то скажи мне, например, что это за кадр такой — Сергей Мамонтов? В чём его секрет? Я не понимаю, зачем Ромке понадобился этот парнишка. Судя по досье ничего примечательного…

— Он телепат, — пояснила незнакомка. — Он будет видеть все твои мысли, ты должен быть к этому готов.

Ложкин был хмур и задумчив.

— Ладно, Света. Ничего, если я буду звать тебя так? — Он мельком покосился на водителя, но тот сидел как глухой: несчастная жертва генетической кибермодификации. — Эту информацию мы проверим. А о себе ты что-нибудь можешь сказать? Ты надолго в моей голове?

— А это как ты сам захочешь, — обворожительно улыбнулась Света и тут же исчезла. Ложкин хлопал глазами, осматривая неожиданно опустевшее место рядом с собой.

— Да ладно, чего так быстро-то? Могли бы и поболтать, — с лёгким оттенком грусти произнёс он, но красивая девушка так и не вернулась.

***

Ложкин смутно помнил, как садился в космолёт. Когда серый язык трапа втягивал внутрь пассажиров и багаж, учёный поднял голову и окинул придирчивым взглядом вытянутое акулоподобное тело корабля, белое, с серыми косыми полосами, со странными выемками в почти непробиваемом корпусе. Стеклянная чаша космопорта за спиной сияла на солнце, и учёный поминутно одёргивал намокшую от пота рубашку. Внизу суетились роботы, прилаживая какие-то механизмы к стометровому килю красавца-лайнера.

Затем всё скрылось. После слепящей свободы тесные коридоры корабля показались тёмными, блеклыми, размытыми. Ложкин поймал себя на том, что плохо соображает. Его куда-то услужливо вели вглубь корпуса, в самое чрево космического странника. Смутно виделось, как въехал в стену люк и раскрылось пространство каюты — не слишком большой, но это лучшее, что могло быть. Люкс на этом корабле не предусмотрен.

Люк закрылся, Ложкин остался в одиночестве. Бросил в кресло чемоданчик, отодвинул занавеску, закрывавшую импровизированное «окно». Неосознанно отдал приказ кондиционеру подать в каюту прохладу и затем несколько минут нежился под освежающим «ветерком», дующим из вентиляционной решётки.

Когда он успел завалиться спать, он не помнил. Три дня он не покидал каюту, находясь в полудрёме. Наконец, внутренний голос предупредил его об опасности, и учёный, всегда доверявший своей интуиции, поспешил в командную рубку корабля. Его никто не задерживал. На него не обращали внимания.

Растрёпанный, с заспанным красным лицом, Ложкин вошёл в рубку и остановился. Небольшой вытянутый зал с приборами и экранами вдоль стен. В удобных креслах сидели люди. В центре зала в отдельном кресле устроился капитан, обернувшийся на вошедшего Ложкина. Из-под фуражки на учёного глянули усталые, напряжённые глаза.

— Посторонним сюда нельзя, — хрипло пробасил он. — Как вы вошли?

Вместо ответа Ложкин показал большим пальцем через плечо — прямо на услужливо открывшиеся двери.