На пороге ночи - [40]

Они спустились вниз, и Робин огляделся вокруг. Семафор и сигнальные мостики вздымали ввысь свои черные силуэты, словно гигантские деревья. Они напомнили Робину скелеты динозавров. Поодаль стояла водонапорная башня, и повсюду были рельсы, рельсы… Змеи из проржавевшего железа ползли по земле параллельно друг другу или перекрещиваясь, чтобы на горизонте нырнуть прямо в разверстые пасти трех пробуравленных в толще горы туннелей. Робин на мгновение представил, сколько пришлось поработать Джедеди Пакхею косой или серпом, чтобы защитить железные грядки от зарастания. Как давно он вступил в эту неравную борьбу с деревьями, кустами и сорняками?

У склона каньона примостилось небольшое строение, будка стрелочника, в которую можно было забраться по шаткой деревянной лестнице.

– Участок заброшен, – проговорил старик. – Все из-за сухих гроз. Сказали, что слишком велик риск…

Он сделал паузу, ожидая, что Робин станет расспрашивать его о сухих грозах, но, поскольку тот молчал, решил продолжить:

– В здешнем грунте много железной руды. Летом, в сезон гроз, она притягивает электричество, как магнит. Молнии ударяют только сюда, в каньон, и никогда в другое место. Обрушиваются вниз и бьют в рельсы, расплавляя их. Мне не раз приходилось видеть такую картину. Нельзя носить на теле ничего металлического, если не хочешь изжариться заживо. Небесный огонь попадает прямехонько в каньон, вот сюда, и видно, как он, словно жидкость, течет по рельсам, отчего железо раскаляется и становится как расплавленное золото. Огонь бежит все дальше и дальше и, дойдя до развилок, приваривает рельсы друг к другу так, что больше их не сдвинешь. Тогда прибывающие поезда идут не в том направлении, что неминуемо приводит к аварии где-нибудь там, на другом конце туннеля. Впрочем…

Старик не договорил, ему не хватало дыхания. Становилось душно, недоступное для ветров пространство каньона заполнилось горячим влажным воздухом. Робин не решался ступить босыми ногами на острые камешки балласта, которые могли еще больше изранить его ступни. Но несмотря на зловещий вид заброшенной станции, ему совсем не было страшно. Как ни удивительно, пустынный пейзаж действовал на Робина умиротворяюще.

– Пойдем, – скомандовал Джедеди, – я покажу тебе свой контрольный пост. Оттуда я буду за тобой наблюдать. У меня хороший бинокль – если станешь валять дурака, я сразу увижу.

Старик направился к застекленной будке.

– Для начала, – сообщил он Робину, – снимешь ржавчину, а потом надраишь рельсы так, чтобы они заблестели. Засверкали, как лезвие сабли во время парада. Речь идет о моей репутации, и, если что, я тебе спуску не дам. Все должно быть в полном порядке к тому времени, когда они решат снова открыть станцию. Мне ее доверили в отличном состоянии, такой она и останется. Я обеспечу тебя необходимым инструментом: скребками и щетками. Твой труд получит ежедневную оценку, а результаты будут занесены вот в этот блокнот. Возьми за правило в моем присутствии произносить не больше десяти слов в сутки, а значит, тебе придется тщательно их подбирать. Если ошибешься в счете, я тебя выпорю. За каждое лишнее слово – один удар. Это научит тебя держать язык за зубами.

Они поднялись на контрольный пост. Дверь открылась, и в нос им ударил запах пыли и нестиранного белья. Один из углов комнатки занимала старая походная кровать. Под безжизненным приборным щитком выстроились в ряд свечи и переносная лампа.

«Похоже на алтарь», – подумал Робин. В полумраке начищенные до блеска рубильники напоминали старинное столовое серебро, даже самый маленький сиял, как ювелирное изделие.

– Когда-то здесь решалось все, – тихо произнес Джедеди. – Дистанционное управление вышло из строя, и теперь стрелку можно перевести только вручную, непосредственно на месте. А для этого нужно пройти по путям около мили, не очень-то удобно. Но главное, чтобы все было в рабочем состоянии.

Как только старик переходил на профессиональный жаргон, его голос смягчался, в нем появлялось что-то человеческое. Робин окинул взглядом промежутки стены между окнами, и его внимание привлекла цветная иллюстрация, репродукция с картины, вероятно, вырезанная из какого-нибудь журнала для железнодорожников. На ней были изображены рабочие с керосиновыми лампами, стоящие перед отверстием туннеля. По их озабоченным лицам можно было предположить, что где-то внутри погруженного во мрак коридора только что произошло крушение поезда. Мужчины медлили, словно не решаясь войти в горизонтальный черный колодец. Драматическая цветовая гамма, пляшущие кроваво-красные отблески картины вызывали у зрителя внутреннее напряжение, ощущение тревожной опасности. Там, в глубине бездны, людей ждала еще невидимая беда, груды искореженного металла вперемешку с изуродованной человеческой плотью. Робин сразу представил исходящий паром поврежденный корпус огромного локомотива, котел, готовый взлететь на воздух и превратить в кипящее облако все – живых и мертвых, потерпевших и спасателей. Рабочие с лампами в руках испытывали страх, будто им предстояло погрузиться в пекло. Один, изображенный со спины, должно быть, мастер, повелительным жестом руки приказывал им двигаться вперед.