На пороге чудес - [57]

Она покачала головой, вспоминая об этом курьезе:

— Господи, как он гордился этой майкой! Носил ее каждый день. Кажется, в ней его и похоронили.

— Значит, всю неделю вы преподавали, лечили пациентов, а в выходные летали сюда?

— Не каждые выходные, нет, хотя если бы у меня было достаточно времени или денег, я бы летала чаще. Тут так много работы. Я улетала вечером в четверг, после моей последней лекции. В пятницу у меня были только часы приема студентов, и я их пропускала, потому что никогда в них не верила. Спрашивать должны все студенты, а не только те, которые поднимают руку. Если у тебя нет смелости, чтобы встать на занятии и признаться, что ты чего-то не понимаешь, тогда у меня нет времени что-то тебе объяснять. Если не научишься бороться с чепухой и бредом, ты так и будешь иметь дело с дюжиной маленьких, робких кроликов, которые толпятся возле твоего кабинета и тихонько задают один и тот же дебильный вопрос.

Марина ясно помнила, как и сама была в числе таких пятничных кроликов, как часами ждала профессора у двери ее кабинета, пока какой-то проходивший мимо студент не объяснил, что она торчит там напрасно.

— Кафедра не возражала против такого нарушения?

Доктор Свенсон наклонила голову:

— Доктор Сингх, вы посещали в детстве приходскую школу?

— Я училась в общеобразовательной, — ответила Марина. — Значит, вы возвращались в воскресенье, а в понедельник уже вели занятия?

— Возвращение было утомительным. Утром в понедельник я брала в аэропорте такси и ехала прямо на занятия. — Она вытянула руки над головой. Жесткие спирали волос торчали во все стороны. — По понедельникам я выглядела не лучшим образом.

— Я никогда этого не замечала, — возразила Марина.

— Вот за что я благодарна вашему мистеру Фоксу, так это за возможность подолгу оставаться здесь и работать! Не скажу, что я работаю без помех, поскольку он всячески мне мешает, но зато я избавилась от нелепой ситуации — когда ты проводишь серьезные исследования, а твои подопытные живут в другой стране. Я живу тут без перерывов уже почти десять лет. Первые три года держалась на грантах. Но постоянные поиски финансирования отнимают даже больше времени, чем полеты в Бразилию и обратно, к студентам. Ни одна фармацевтическая компания в мире не отказывалась оплачивать мои исследования, но в конце концов я выбрала «Фогель». Я доверяю тому, кто этого заслуживает.

Истер сбавил скорость, затем переключил мотор на задний ход.

Лодка, скользившая по инерции вперед, на миг застыла на месте. Мальчик направил ее в небольшую нишу среди густой стены деревьев и набросил веревку на ветку, выше других висевшую над водой.

— Молодец, какой ловкий, — похвалила Марина, когда веревка была надежно закреплена.

Она предпочитала говорить о ветках и веревке, а не о ЕЕ мистере Фоксе.

— Это дерево Истера. Он всегда ждет, когда мы доплывем сюда. Он хорошо знает дорогу.

Марина огляделась.

Тысячи деревьев, сотни тысяч деревьев, насколько хватало глаз, на обоих берегах реки, без единого просвета. Листья, ветки до бесконечности.

— Он помнит эту ветку? Не понимаю, как можно запомнить одну-единственную ветку.

Из спутанного клубка зелени временами вырывалась с пронзительными криками стайка птиц, но джунгли казались такими непроницаемыми, что Марина не понимала, как там могут летать птицы. Как вообще птица находит дорогу к своему гнезду? Как мог Истер запомнить это место, где можно привязать лодку?

— Мои наблюдения показывают, что Истер помнит все, — заметила доктор Свенсон. — Мной руководила отнюдь не сентиментальность, когда я сказала, что его интеллект выше среднего.

Мальчик заглушил двигатель, завязал узел, обернулся и кивнул доктору Свенсон. Его движения были уверенными и грациозными.

— Очень хорошо! — одобрила она, подняв кверху оба больших пальца.

Истер улыбнулся.

Как только они аккуратно пришвартовались, он тут же снова сделался ребенком, таким, как его увидела Марина возле оперного театра, каким держал его на руках Джеки.

Мальчик показал пальцем на воду и опять взглянул на доктора Свенсон. Она кивнула, и он моментально стащил с себя футболку.

Марина увидела его тонкий торс и гладкую коричневую кожу на груди. Он вскочил на два ящика с консервированными абрикосами, подпрыгнул вверх, ракетой перелетел через веревки, заменявшие релинг, и, прижав к груди колени и подбородок, шлепнулся в бурую воду.

И исчез.

Марина шагнула к борту лодки, а доктор Свенсон что-то отыскивала в бумажном крафт-мешке. Вода была бархатистая и спокойная, ее не потревожила фигурка такого маленького мальчика. Ничего не было видно ни на ее поверхности, ни под ней.

— Где же он? — воскликнула Марина.

— О, это у него такой фокус. Он думает, что напугает меня до смерти. Для него это самое большое удовольствие, — доктор Свенсон все еще рылась в мешке. — Вы как относитесь к арахисовому маслу? Сейчас все американцы решили обзавестись аллергией на арахис.

— Но я не вижу его! — Вода была такой же непроницаемой, как сама земля. Она проглотила мальчика целиком, как мелкую рыбку.

Доктор Свенсон подняла голову, посмотрела на Марину и вздохнула:

— Доктор Сингх, ему хочется подразнить вас. Серьезное отношение к жизни делает вас уязвимой, поверьте. У мальчишки легкие, как у японского ловца жемчуга. Он вынырнет вон там.