На пороге Будущего - [7]

Она вскочила так резко, что учитель вздрогнул всем телом, а Сериада вскрикнула. Подбежала к окну, дернула в сторону ажурную занавеску и прижалась лбом к стеклу. За окном почти ничего не было видно: только глухая стена ближайшего дома в подтеках дождя и притулившийся к ней дрожащий куст, на котором еще держалось несколько мелких красных листьев. Она чувствовала, как голова идет кругом. Вернулась за стол, вперила взгляд в испуганное лицо девушки. Та сложила руки, будто умоляя о чем-то.

Вспомнилось, что совсем рядом — океан. Она закрыла глаза, представляя карту мира. Южное полушарие, северное побережье… Город из дерева и камня, светлокожие и темноволосые люди… Бразилия? Австралия? Какие-то острова? Бессмыслица. Нет, сегодня ей эту загадку не разрешить, если только ее хозяева не захотят сами все рассказать. Но делать что-то надо! А что, если сбежать из замка, задумалась Женя. Если замок — часть розыгрыша, то за его пределами она встретит людей, говорящих на нормальном языке. Они объяснят, где она находится и как вернуться домой. Но смогут ли они объяснить, как она сюда попала?

Если ее действительно каким-то образом усыпили по пути из кафе и самолетом доставили сюда, это должно было занять какое-то время. Часов шесть, самое малое. За это время она должна была проголодаться, захотеть в туалет, даже успели бы вырасти волоски на бровях, которые она каждый день старательно выщипывает. Но ничего этого не было. Женя помнит, что было на самом деле: она шла по темным дворам, зябла под мелким дождем, вдруг все исчезло в тумане — и она оказалась у валуна в лесу. Она не теряла сознания. Прошло не несколько часов, а несколько секунд.

Женя придвинула к себе карту и еще раз недоверчиво посмотрела на континент Матагальпа.

— Ианта? — спросила она у Мали, указывая пальцем на север материка.

— Ианта! — ответил тот, вставая и низко кланяясь.

Она беспомощно оглянулась на Сериаду. Девушка отложила вышивание, легким шагом подбежала к столу, кивнула.

— Ианта, — сказала она, указывая на карту. — Олуди. Евгения-олуди, — сказала она, дотрагиваясь пухлыми пальчиками до плеча Жени, и поклонилась.

И вдруг, опустив глаза на тетрадь, засмеялась. Со страницы улыбалось ее собственное лицо. Женя, сама того не заметив, нарисовала портрет Сериады. Этот смех все решил. Женя поняла, что совсем не хочет уходить из теплого замка, где ее так любят, в чужой и холодный город. У нее нет местных денег, она не понимает языка, да и куда ей идти в этом дурацком платье и легких туфельках? Пусть не сегодня, но отгадка непременно найдется! Нужно просто потерпеть и постараться как можно больше узнать об этих странных людях. Она вырвала листок с рисунком, отдала его Сериаде и жестом попросила учителя сесть.

— Ло нэй. Я сижу. Лори нэ. Ты сидишь.

…С устной речью дело сразу пошло на лад. В гимназии Женя изучала английский и французский. Может быть, этот опыт в какой-то мере помог ей и теперь. В тесном общении с местным коллективом не разобраться в языке было невозможно. Это было тяжело, иногда это приводило ее в отчаяние, — но уже через три недели Евгения понимала щебетанье своих служанок и худо-бедно могла объясниться сама.

Да, чуда не произошло. Каждую ночь, ложась в кровать, Женя надеялась проснуться в своей комнате, на седьмом этаже обычной городской высотки. Каждую ночь она просила бога, судьбу и инопланетян вернуть ее домой. Порой она не могла заснуть, лежала до утра, глядя на тлеющие угли жаровни, и слушала стук дождя за окном. Бывало, вставала посреди урока и уходила в какой-нибудь угол, подальше от всех, чтобы поплакать в одиночестве.

Хуже всего была полная безысходность. Если б нашелся хоть какой-то способ спасения, Евгения пошла бы на все, лишь бы вернуться домой! Но иантийцы, которые были так добры к ней, ничем не могли помочь. Они понимали ее печаль и сочувствовали. Но, говорили они, она ведь — олуди и теперь всегда будет с ними! Женя долго не могла понять смысл этого слова, слишком беден был еще ее словарь.

Иногда тоска по дому становилась невыносимой. В иные дни она даже не вставала с кровати. Люди, вещи, запахи — все тогда было ей противно. Она ненавидела этих темноволосых женщин и мужчин, этот старый замок, всю эту странную землю, пленившую ее. И часами лежала, глядя в потолок, чувствуя, как текут по щекам слезы, не отвечая ни на чьи слова. Потом черная тоска отступала, и Евгения, как ни в чем не бывало, продолжала заниматься с учителем и задавала ему тысячи вопросов. Природная любознательность и легкий нрав помогали ей справиться с горем. К тому же, будучи для своих лет достаточной начитанной, — не зря же последние три года принимала участие в олимпиадах по истории — она с интересом изучала здешнюю жизнь и постоянно, насколько это было в ее силах, сравнивала ее с известными ей историческими фактами.

Ианта не была фикцией. Ее не разыгрывали. Она жила в столице страны, городе Киаре, в царском замке. Его нельзя было назвать дворцом — это была именно крепость, окруженная стеной для защиты, с цитаделью — просторной четырехугольной постройкой из огромных плотно пригнанных друг к другу камней, над которой возвышались две тридцатиметровые башни. Еще одна башня стояла вплотную к стене, и с ее смотровой площадки были видны окрестности на десятки километров. Замок уже давно был переделан для мирных нужд. Это снизило его ценность как военной крепости, но Женя об этом не знала. В цитадели располагался Большой зал, где проходила каждодневная жизнь его обитателей. Здесь круглые сутки было многолюдно и шумно. В одной из башен жил царь. Властелином Ианты оказался ее улыбчивый спутник Хален, а Сериада была его родной сестрой.