На перепутье - [6]

Перри выглянул в иллюминатор: пробка все еще лежала на воде, тихо покачиваясь в лунном свете. Наверное, не надо ему гоняться за этой юбкой. Но Леон молча флиртовал с ней весь вечер, хотя она вроде бы не проявляла к нему никакого интереса. И потом, пошла же она сюда с ним…

— О, Леон делает серьезные вещи. Знаете, такие огромные. Героические. Может быть, потанцуем?

Одной рукой он обнял Тару за талию и начал в такт музыки двигаться по комнате, уткнувшись носом ей в шею.

— А мы с Блэр самые обыкновенные люди. Вот почему нам нравится покровительствовать художникам-примитивистам. Ну, знаете, не слишком интеллигентным, не слишком развитым… но и современным художникам тоже, разумеется. А вы что еще любите, кроме ваших древних сокровищ?

Тара вывернулась из его объятий и направилась к лестнице.

— Полагаю, нам следует присоединиться к остальным.

Когда они вернулись на палубу, Леон заметил, что Перри обнимает Тару. Еще он заметил, что Тару это раздражает. Он видел недовольство в ее глазах, хотя явно она его не выказывала. Надо же, как любопытно: взрывная, но умеет сдерживаться.

— А вот и наш эксперт, — сказал Леон. — Вопрос на засыпку: для чего были созданы первые статуи в человеческий рост?

Тара улыбнулась ему и только тут заметила, что машинально унесла свистульку из каюты. Она протянула ее Перри.

— Простите, это ваше. — Она всунула свистульку ему в руку, чтобы он перестал лапать ее грудь, когда, убрав руки с ее талии, усаживал ее рядом с Димитриосом. На Перри Готарда и ему подобных с их примитивными замашками не стоило даже обижаться. Тара еще раз слегка улыбнулась Леону и почувствовала, что у нее снова перехватило дыхание. Она тряхнула головой:

— Для чего? А для чего вообще искусство? Чтобы воплотить внутреннее ощущение художника во внешнюю форму? Передать свои мысли? Утвердить определенные ценности? Воспеть физический мир?

— Нет! Куда практичнее! — Леон громко рассмеялся. — Впервые статуи начали создавать в Древней Месопотамии, и они заменяли своих хозяев: стояли вместо них в храмах, чтобы молитвы богам могли возноситься постоянно, а живой человек тем временем занимался бы своими мирскими делами. Умно, верно? — Леон снова рассмеялся, на этот раз над изумлением Тары, и повернулся к Димитриосу. — Я прав, верно?

— Да, совершенно правы. — Пытаясь скрыть свое удивление, Димитриос старался говорить как можно безразличнее. — Эти «молящиеся статуи», о которых вы говорите, были выполнены грубо, без изысков, и все же их можно назвать предметами искусства. — Он повернулся к Таре. — А ты наверняка знаешь, что ранние скульптуры часто изображали подношение или были культовыми фигурами смерти, заменяя действительное лицо…

Теперь Тара внимательно взглянула на Леона. Замещение реального лица? Ее бронзовый бог-атлет изображает когда-то жившего человека? Не может такого быть! Вот бы найти этого человека! Кем он был? Прядь светло-русых волос, упавшая Леону на лоб, придала ему почти мальчишеский вид, но жесткая складка губ отметала любое подозрение в уязвимости. Тара опустила глаза на еще пенящееся шампанское. Как мог человек, обладающий таким магнетизмом и явным интеллектом, расстреливать акул, чтобы развлечься? Что он делает здесь, в компании этих утомленных потребителей удовольствий? Она повернулась к Димитриосу, который все еще переживал по поводу ее невнятного ответа:

— «Молящиеся статуи», Димитриос! Ну разумеется. Ты же знаешь, о них на какое-то время забыли. Почему бы не опубликовать об этом статью в «L'Ancienne»?

— Действительно, почему бы и нет? — Димитриос повернулся к остальным. На этой приятной ноте они и покинут это странное сборище. — Тара является редактором очень эрудированного издания, у которого немного читателей, но зато они все энтузиасты. — Он взял ее за руку, поднял с шезлонга и вежливо поклонился хозяевам. — А теперь нам пора прощаться. У нас осталось всего несколько дней на раскопках, так что мы должны начать нырять с утра пораньше. И мы будем очень вам признательны, — Димитриос скупо улыбнулся, — если вы снова не начнете масштабную охоту на акул. — Они повернулись, чтобы уйти.

Перри крикнул им вслед:

— Тара, если завтра вы найдете статую женщины-атлета и если она окажется недоделанной, тащите ее сюда. Вы ведь знаете, мы собираем предметы примитивного искусства.

Он выстрелил в море еще одной пробкой.

— Бог ты мой, какая серьезная дамочка.

— А ее босс в нее влюблен, — заметила Блэр, протягивая свой бокал.

— А я влюблен в тебя, — осклабился Леон, позволив себе последний взгляд на Тару, удаляющуюся от яхты на корабельной шлюпке. Он вылил остатки своего шампанского Блэр за шиворот и протянул бокал Перри за новой порцией.

Ледяное шампанское заставило Блэр взвизгнуть.

— Ах ты, грубое животное! Я накажу тебя за это и буду спать сегодня с Перри. Или, — она многозначительно помолчала, — я еще не знаю. Вы оба сегодня такие забавные, и, возможно, я буду спать с вами обоими. Если, конечно, — она снова сделала паузу, — вы не предпочтете друг друга, по-гречески.

Леон снова полил ее шампанским, мимоходом отметив, что головная боль не исчезла. Он ощущал ее за глазами, как тупое давление, но предпочел не обращать внимания.