На перепутье - [19]

Так она потеряла свой шик. Но какие деньги она заработала! Каждому из сидящих за этим столом она хоть что-то, но продала. А почему бы и нет? Не купят у нее — купят у другого. Это необходимо им для поддержания собственного статуса и светского блеска. Поэтому хватит чувствовать себя виноватой. Кстати, к сегодняшнему дню она прославила по меньшей мере пять художников, что, соответственно, увеличило капиталовложения ее клиентов, включая Готардов. Так что она вполне компенсировала свой первоначальный обман. А теперь «Апельсин» будет висеть в музее. Какой ужас!

Блэр снова обратилась к Костасу.

— Костас, дорогой, когда приезжает Тара? — Как забавно, подумала Блэр. Они все трое были уверены, что Димитриос Коконас испытывает романтические чувства к своей протеже. Тем удивительнее, что, после того как Тара и Леон начали встречаться, Димитриос отправил свою драгоценную Тару прямиком в Нью-Йорк, дабы она организовала в музее Метрополитен выставку их римских находок, то есть непосредственно в объятия Леона.

— Тара приедет ко Дню благодарения, — коротко ответил Костас.

— Блеск! — Блэр одарила его сияющей улыбкой. Она действительно была довольна: ей еще никогда не приходилось хвастаться археологом. — Значит, она будет здесь к открытию крыла, посвященного двадцатому веку, в нашем собственном маленьком музее. Мы устраиваем большой прием в честь открытия, и вы с Маргаритой должны обязательно прийти.

Костас Нифороус пробормотал что-то невнятное.

Глава седьмая

Черт! Леон швырнул бутылку с пивом в стальной оковалок, только чтобы что-нибудь сделать. Бутылка разлетелась вдребезги, и жидкость потекла по краям металла, но сам стальной слиток даже не прогнулся. Он и не пытался сделать вмятину, просто хотел расколотить бутылку. И искусственно ускорять коррозию этой стали тоже не было необходимости: она самостоятельно становилась коричневой в результате быстрого окисления.

Корпорация, заказавшая скульптуру, робко заикнулась, что им хотелось бы иметь что-то коричневое, под стать их логотипу. Леон всегда делал то, что хотел сам, и они это знали, но, какого черта, почему бы не выбрать такую сталь, которая сама проделает за тебя эту работу? Правление было в восторге, когда он согласился.

Леон отправился к холодильнику за новой бутылкой пива. Правление, увы, не знало, что ржавчина с этой стали рассыплется повсюду, так что вскоре после установки скульптуры вся дорожка в подъезду здания будет засыпана противной коричневой крошкой. Прекрасно! Корпорация не сможет пожаловаться. Их требование к цвету будет перевыполнено. К тому же, в газетах появится множество возмущенных статей по поводу изгаженного тротуара, а это вновь привлечет к нему внимание публики. По крайней мере, его творение будет стоять незыблемо. Он вспомнил одного художника, за которого корпорация заплатила очень дорого, считая его надежным капиталовложением, чьи работы, установленные по всей стране, начали разваливаться. Да, это забавно. Возможно, стоит попробовать. Нет, эту шутку придумал другой. С шутками тоже следует быть оригинальным. Это точно.

Леон взял сварочный аппарат и принялся за работу. Если честно, ему надо было оттянуться не из-за этого металла или правления. Просто ему не хотелось делать эту проклятую штуку. После возвращения из Греции он никак не мог заставить себя работать. Неважно из-за чего вдруг возникла эта проблема. Просто его это бесило. Скульптура должна быть готова сразу после Нового года, а она оказалась упрямой, как мул. Ранее придуманный дизайн уже не казался достаточно грубым, а ничего нового в голову не приходило. Он знал, что сотрудникам корпорации это без разницы. Они все равно редко понимали, что делают, когда шла речь об искусстве, но все работы Леона всегда были отмечены только ему свойственной целостностью, а эта болванка не хотела с ним сотрудничать. Или дело было в чем-то другом?

Ладно, какого черта? Леон взглянул на часы и бросил сварочный аппарат на осколки бутылки. Слишком рано, чтобы начинать работать, его помощники еще не появились. В чем он нуждался, так это в хорошем сексе. По правде говоря, вот уже несколько недель именно это ему и требовалось. Секс по полной программе. Он оставил записку рабочим и направился к двери.

— Ты только не волнуйся. С каждым мужиком такое хоть раз, да случается. — Голос Эйдрии был теплым и сочувствующим. Леон рассеянно смотрел на огромные груди женщины, которые свисали до уютных складок на животе. Она была розовой, полной и зрелой, как женщины на картинах Рубенса. Толстой, неухоженной и намеренно грубой. Она олицетворяла все, что он ненавидел в женщинах, и потому была для него идеальным наркотиком. Она также была приемлемой любовницей и верным другом, что ему нравилось, хотя он в этом не признавался. Эта земная женщина давала ему кров, где он мог укрыться от внутренних сомнений, и потому он продолжал приходить к ней, гонимый не столько сексуальным желанием, сколько внутренней потребностью. Она всегда его поощряла и никогда не судила.

Леон откинулся на подушку и прикрыл пах грязным покрывалом. Депрессия давила на него. Все в этой спальне было в равной степени безвкусно. Шпильки, старый лифчик и косметика разбросаны по туалетному столику, на висевшем над ним зеркале чем-то красным — помадой? — было написано: «Чистка». Леон криво улыбнулся. Только Эйдрия могла напомнить себе о необходимости сходить в чистку, мимоходом что-то изгадив.