На переломе - [29]

Рано утром Левит вновь вернулся к вопросу о быте и категорически потребовал, чтобы Петухов сделал к вечеру все то, что надо было давно сделать без указаний начальников. А требовалось немногое: организовать получение в хозяйственной части постельных принадлежностей, приказать ординарцам набить матрацы и подушки соломой (о пухе и пере думать не приходилось), сколотить топчаны.

На следующий день я выбрал время и обошел отделы штаба, размещенные в нескольких домиках. Везде уже были созданы вполне приличные условия для работы и отдыха. Устроившись на новом месте, штаб артиллерии приступил к деятельной подготовке предстоявшей операции.

На нас навалилось множество больших и малых дел. Если бы я попытался только перечислить их, и то ушла бы не одна страница.

Труднее всего было организовать артиллерийскую разведку.

На участках прорыва 65-й и 24-й армий (10,5 километра по фронту) было развернуто более 400 наблюдательных пунктов командиров батарей, дивизионов и полков. Если считать, что на каждом наблюдательном пункте одновременно вели разведку только два наблюдателя, то получится, что за противником неотрывно следили около тысячи пар глаз, вооруженных биноклями и стереотрубами.

Оказалось, что разместить большое количество наблюдательных пунктов на участках прорыва не так-то просто. Я уже отмечал, что местность не благоприятствовала нам. Почти все командные высоты находились в руках противника. Только на отдельных участках, притом с очень немногих точек, еще можно было как-то просматривать вражескую оборону. Поэтому, вместо того чтобы размещать наблюдательные пункты по всей полосе прорыва, пришлось скучивать их на отдельных небольших высотах, с которых хоть что-нибудь можно было увидеть. Я не собираюсь вдаваться в тонкости артиллерийской разведки, но должен все же сказать: артиллеристам пришлось проявить немало настойчивости, инициативы и изобретательности, чтобы в столь сложных условиях выполнить поставленные задачи.

В обычных условиях такая широкая сеть наблюдательных пунктов позволяет без особых ухищрений вести разведку обороны противника. А нам пришлось всячески изворачиваться. Со всеми разведывательными группами, которые высылались от стрелковых частей (им тоже нелегко доставались сведения о противнике), командиры артиллерийских полков старались посылать и своих разведчиков.

Многие артиллерийские командиры вынуждены были ночью, незадолго до рассвета, высылать разведчиков в нейтральную зону, на те участки, которые не просматривались с наблюдательных пунктов. Разведчики подбирались поближе к расположению противника и там тщательно маскировались.

В условиях открытой степной местности это было делом не только сложным, но и опасным. Свою неприметную, но героическую работу эти люди начинали с рассветом и заканчивали только поздним вечером. Под покровом темноты они возвращались к своим командирам и докладывали о результатах наблюдений.

Обо всем этом легко рассказывать. Но нужно представить, каким мужеством и умением, какой выносливостью должен обладать человек, способный один, совершенно беззащитный, прикрывшись разве что каким-нибудь кустиком, неподвижно пролежать 12–15 часов в 40–50 метрах от проволочных заграждений противника! А ведь все это было!.. И тогда подобные действия даже не считались очень уж героическими. Да и сами разведчики не находили, что они делали что-то особенное.

Мне приходилось беседовать с очень многими, вернувшимися из такого путешествия. Большинство без всякой рисовки уверяло, что дело это привычное и не такое уж опасное, как некоторые думают. Помню, один разведчик — молодой московский рабочий, — придя поздно вечером из нейтральной зоны, очень толково доложил о разведанных целях и поведении противника. На мой вопрос, не страшновато ли было, он ответил без всякого притворства:

— А что же тут страшного? Когда в первый раз ходил, верно, страшновато было, а теперь что! Я еще днем высмотрел несколько местечек подходящих: вороночки,

там кустарничек. Ну а дальше все как по нотам. Примерно за часик до рассвета я добрался до своей берлоги, устроился как следует и не удержался, даже вздремнул до рассвета. А потом пошла обычная работа, как на НП: гляжу, записываю да на ус наматываю. А вот то, что нельзя ни повернуться, ни размяться, ни покурить, — это действительно трудновато.

Только и всего! Тут за него командиры и товарищи целый день беспокоились, нервничали, а ему, видите ли, показалось неудобным только то, что покурить нельзя было! Таких отважных и дельных разведчиков у нас было очень много.

Когда я пишу эти строки, невольно перебираю в памяти многочисленные посещения наблюдательных пунктов командиров дивизионов, батарей. Не раз я молча восхищался искусством и поразительной наблюдательностью наших разведчиков. Многие из них знали, что и где находится у противника, пожалуй, не хуже, чем иная хозяйка знает расположение мебели в своей квартире. Стоило только спросить такого разведчика, что делается на его участке, и он с готовностью начинал знакомить со своим «хозяйством». Можно было узнать не только где и какая цель обнаружена — пулемет, наблюдательный пункт, блиндаж или еще что-либо в этом роде, — но и подробную историю каждой цели.