На палачах крови нет. Типы и нравы Ленинградского НКВД - [6]

Вышел Михаил из Большого дома НКВД на Литейном, добрел до Невского проспекта, где начинал мальчиком на побегушках. Может, вспомнил отца-мать по дороге. И дом свой деревенский. И всю жизнь свою революционную, начавшуюся у стен Зимнего дворца. И тысячи расстрелянных им на далеких Соловках в Белом море. Но скорее всего, ничегошеньки не вспомнил Михаил Матвеев. Ни в чем не усомнился он, солдат Революции, беспрекословно исполнявший ее кровавые приказы. А в 1971 году помер и, кажется, ни разу не перевернулся в гробу.

Список источников

1. Автобиография, датированная 28.09.1938 г. (архивное личное дело Матвеева М.Р. № 11 868).

2. Автобиография, датированная 01.10.1932 г. (там же).

3. Рапорт от 04.07.1922 г. (там же).

4. Показания Мочалова В.В. от 31.01. и 09.02.1939 г. (архивное следственное дело на Мочалова В. В. N 56 873-38 г.).

5. Показания Стуре Э.Э. от 20.04.1949 г. (архивное следственное дело на Стуре Э. Э. № 5-49 г.).

6. Автобиография Стуре Э.Э., датированная 27.01.1944 г. (там же).

7. Показания Стуре Э.Э. от 25.04.1949 г. (там же).

8. Справка от 18.11.1949 г. (архивное следственное дело Матвеева М.Р. № 905003).

9. Показания Матвеева М.Р. от 06.07.1949 г. (архивное личное дело Матвеева М.Р. № 11 868).

10. Справка от 16.12.1949 г. (архивное следственное дело № 5-49 г. на Стуре Э.Э.).

11. Обвинительное заключение от 11.05.1949 г. (там же).

Впервые опубликовано в газете «Невский проспект», 1991, январь – февраль, № 3. С. 14.

Перельмутрище

Сквозь пустоту державной воли,

Когда-то собранной Петром,

Вся нежить хлынула в сей дом

И на зияющем престоле,

Над зыбким мороком болот

Бесовский правит хоровод.

Максимилиан Волошин, 1918 г.

В Петербурге на Лиговке дом стоит, номер сорок четыре – неподалеку от Невского проспекта. Дом как дом, Перцов называется. Когда-то здесь, в деревянном флигеле, революционер-демократ Виссарион Белинский скончался. Перед смертью всё великого писателя Гоголя поносил: «Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия… По-вашему, русский народ самый религиозный в мире: ложь!» А Гоголь ему смиренно: «И вы, и я перешли в излишество. Я, по крайней мере, сознаюсь в этом, но сознаетесь ли вы?» Куда там! Так и помер, норовя глотку перегрызть всякому, кто усомнится в грядущем царствии свободы – без Бога.

Советский прозаик Василий Михайлович Андреев в Перцовом доме своих героев любил поселять. Один из них, сын переплетчика Андрей Тропин, будучи комиссаром на Гражданской войне, чуть рассудка не лишился, в уме прикидывая: как бы круг заколдованный расколдовать, ни Богу, ни дьяволу не поклониться? У Тропина расколдовка не получалась: ради Виссарионова царствия свободы через невесту перешагнул – убийца!

Но то литературный герой – лицо мифическое, вымышленное. Я же хочу рассказать о человеке явном, некогда жившем в Перцовом доме, – человеке, можно сказать, какого-то сатанинского происхождения. Через невесту, правда, он не переступал, потому что таковой у него никогда не было. Зато, как звездам, не было числа тем, кого он запытал, изсилил, замучил.

Перцов дом № 44 на Лиговском проспекте, где жил чекист Яков Перельмутр. Современная фотография

Его прошлое темно. Городской совет Чудново, что на Житомирщине, в 1926 году такую справку дал:

«Гражданин Яков Перельмутр до революции занимался юридическими делами как адвокат. В гимназии учился на средства отца. Социальное положение его отца то же самое… Семья простая, интеллигентная. В отношении личности Якова Перельмутра ничего предосудительного не замечено» [1].

Этакий скромный вежливый стряпчий с водянистыми глазами. Недаром говорят: в тихом омуте черти водятся.

В мае 1916 года мобилизовали адвоката в царскую армию и сразу на Румынский фронт послали. В боях новобранец не участвовал, контузий и ранений не получил, Георгиевских крестов тем паче, но как-то очень быстро подсуетился, извернулся и оборотился военным чиновником 51-го тылового эвакуационного пункта в Одессе. Тут и показал себя.

С началом Февральской революции власть в городе захватил Румчерод, в котором рабочие, солдатские и флотские депутаты собрались. Ну а наш здоровяк представлял в нем покалеченных в сражениях воинов. На митингах геройствовал, громче всех кричал, брызжа слюной, требовал низвергнуть Центральную Раду, а «синих жупанов» разогнать. Но 13 марта 1918 года на одесскую брусчатку германские солдаты ступили, затворами клацнули. И бежал впопыхах Яков Перельмутр домой в Чудново.

Пока отсиживался под родительским крылышком, опасаясь чужеземных «гусар смерти», вся Малороссия вздыбилась – не пожелала быть под пятой продавшегося гетмана Скоропадского. Эсер Борис Донской убил в Киеве немецкого фельдмаршала Эйхгорна. А железнодорожники повсеместно забастовали: ни один паровоз на станциях с места не тронулся, ни один эшелон с хлебом в Берлин не ушел. Ненависть и ярость такой была, что, казалось, поднеси зажженную спичку – весь мир вдребезги разлетится…

Наконец, Богунский полк, сформированный легендарным красным командиром Николаем Щорсом, замаршировал по житомирским дорогам. Вылез Яков Перельмутр из закутка, объявился: я – партизан и боротьбист, сражавшийся против угнетателей и захватчиков. С таким жаром говорил, что поверили ему и назначили командовать отрядом особого назначения.