На открытых колёсах - [17]

Скорее всего, так будет и здесь, причём довольно скоро. И это немного повлияет на расстановку позиций. Тройка лидеров останется при своём, баланс Никиты возрастёт до тридцати пяти. Я же продолжу занимать восьмое место, получив дополнительно только одно очко, виртуально поднявшись на одну строчку по результатам первой гонки.

Поэтому в следующих заездах я должен буду рвать всех начиная с квалификации, чтобы закрыть этап как можно удачнее. Ведь если я хочу двигаться к «Ф-1», первые шаги надо делать сейчас. Через считанные недели может стать поздно.

…Я отвлёкся и заметил Никиту, также сидящего под лампочкой — справа впереди у прохода. Рядом дрых гоночный инженер, а сам Никита смотрел куда-то вниз перед собой и сжимал в руках выигранный кубок, будто не зная, что с ним делать.

Похоже, сегодняшняя история расстроила парня.

Разговорить его?

Я встал с кресла, пересел на один ряд вперёд, поравнявшись с Троицким, и тихонько окликнул его:

— Что, не спится?

— А? — очнулся он, увидел меня и опять сник. — Ну да, типа того.

— Поздравляю с победой, — кивнул я на кубок.

— Да к чёрту эту победу… Не моя она…

— Пошли поищем свободные места. — Я покосился на дремлющих слева пассажиров. — Там и поговорим.

Искомая пустая половина ряда нашлась в конце салона. Включив над собой свет, мы расположились там.

— Ну что, поработаю малость психотерапевтом, — сказал я, глядя на хмурое лицо Никиты. — Рассказывай, что ли…

— Да что там рассказывать, ты и сам всё знаешь… Перед полётом я раз сто, наверное, пересмотрел запись, чтобы развидеть этот долбаный фальстарт. Даже в плеере с регулируемой скоростью воспроизведения, поставив на минимум… Если Нико и дёрнулся раньше всех, то в момент, когда огни погасли, — с точностью до десятой! Не знаю… Этим из ФИА, как всегда, виднее…

— Каждый видит то, что хочет видеть. Стюарды гонки не исключение.

— Весь прикол в том, что если там и был фальстарт, то на сотые доли секунды. А Нико штрафанули на пять! Будь ты побыстрее в финале, он получил бы в итоге даже не мой, а твой кубок.

— Теперь-то какая разница? Результаты утверждены, и ты тут ничего не изменишь. Может, было нужно, чтобы хотя бы одну гонку этапа выиграл наш…

— А что — реально…

— Поверь, ты завоюешь ещё не одно призовое место. А сегодняшний случай отойдёт на второй план. Это же не Гран-при Сингапура — 2008.

— Па-анимаю, — протянул, улыбнувшись, Никита.

Я дружески хлопнул его по плечу.

— Можешь потом не показывать этот кубок своим детям, если тебе он так не нравится. А пока просто забей.

— Иди уже… психотерапевт… — беззлобно толкнул меня кулаком в бок Никита. — Через час садимся, поспать не успеешь…

* * *

Я зевнул — и понял, что выезжаю из громады томографа.

Процедура окончена. Осталось пройти нескольких врачей — и я вновь свободен…

— Ну как там у меня? — спросил молодых врачей, сидевших перед экранами с видами моего мозга.

Девушка в халате улыбнулась и сказала:

— Всё хорошо. Не беспокойся…

Её улыбка мне показалась немного вымученной. Но я никак это не отметил, пробормотал:

— Что ж, вам лучше знать… — и пошёл к отцу, который удобно устроился на лавочке в коридоре.

Кое-какие подозрения всё же возникли. Однако я не был уверен, что от меня тут хотели что-то скрыть, и предпочёл в ближайшее время помалкивать — и ловить малейшие перемены в самочувствии.

Я не хотел, чтобы какая-нибудь болячка помешала мне «затащить» в этом сезоне, но и загнуться от собственной скрытности тоже не было желания.

Иначе какой во всех моих стараниях смысл?

* * *

— Ну, чем порадуешь, Антон Игнатьич? — спросил Юрий Жумакин, заходя в кабинет за своим старым другом.

Завотделением грузно опустился в кресло, положил на стол принесённую папку с бумагами, шумно выдохнул и взглянул исподлобья на бизнесмена.

— Не тяни… Что-то серьёзное? — нахмурился тот.

— На. Прочитай, — подвинул к нему папку врач. — Это предварительный диагноз, но, думаю, точный. К сожалению.

Пока Жумакин-старший читал, на его лице проступало сначала изумление, затем неверие, сменившееся в итоге страхом.

— И что? — хрипло спросил он. — Можно что-нибудь сделать?

— Сделать-то можно, только вот насколько рискованно это будет… — развёл руками заведующий. — Ты расскажешь ему об этом?

Тонкий длинный палец указал на папку.

— Не знаю. И как он всё воспримет? Глупостей может наделать…

— Он у тебя, кажется, гонщик?

— Да. Перешёл в «Формулу-4»…

— Тем не менее, лучше сказать. А то как бы прямо на трассе не…

— Я подумаю. Спасибо тебе.

— Рад помочь… Хотя, конечно, не рад тому, чем всё обернулось.

— Надеюсь, это пока никуда не пойдёт?

— Я сделаю всё, что в моих силах. Береги себя, Юра. И сына — береги…

* * *

Прошло часа три после того, как мы приехали домой из медцентра.

За окном было прохладно после недавних дождей, не позволивших Москве уже в мае превратиться в бетонно-асфальтовую духовку. Солнце рассеянно перемещалось от одного облака к другому, и от этого попеременно становилось светло в комнате или на разбросанные по столу тетради и учебники наползала тень.

Я продолжал входить в роль Жумакина, делая накопившиеся уроки. Освобождение от школы распространялось и на сегодня, так что у меня был весь вечер, чтобы разобраться с заданиями. При этом по крайней мере половину времени прокрастинируя за ноутбуком.