На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта, 1939–1945 - [147]

За стаканом вина он рассказал мне о приглашении поступить на службу офицером штаба в создававшийся тогда Бундесвер.

– Что посоветуете? Жаль все бросать – у меня хорошая работа.

– Такие вещи надо решать самому, Либескинд, – ответил я. – Вы еще молоды и можете сделать карьеру, пусть у вас и не будет такой хорошей зарплаты, как сейчас.

Идеализм взял в нем верх. В конце концов он ушел в отставку генерал-лейтенантом, послужив на многих заметных постах за рубежом.

Наконец произошло и то, на что я надеялся. Окольными путями, через многих знакомых я вышел на владельца фирмы, у которой были очень давние и глубокие деловые связи с Японией, Китаем и Гонконгом.

– Я собираюсь основать новый филиал в Анголе, в Западной Африке, где пока еще нет большой конкуренции. С этой целью мне придется поехать в Африку на год, кроме того, потребуется кто-то, кто бы представлял там мои интересы. Вас мне рекомендовали. Что скажете? Привлекло бы вас такое предложение?

– Конечно, привлекло бы, – отозвался я. – Но я не бизнесмен.

– Теорию можно изучить. Деловитым и добросовестным надо родиться. Этих самых качеств я ожидаю от коллеги, который будет руководить фирмой в мое отсутствие. Персонал введет вас в курс дела. Ну, так что скажете?

Я тут же согласился, не мог устоять, особенно в свете перспективы, в свою очередь, поехать на год-другой в Анголу.

«Мадам» прекрасно поняла мое решение и приняла заявление об уходе.

Изучая по вечерам экономику, делопроизводство и португальский язык, я освоился с новым делом, в чем мне очень помогли мои молодые коллеги.

Со своим шефом я побывал у всех наших клиентов в Германии и в других странах Европы. И вот через несколько месяцев я отвез его на причал, у которого стояло грузовое судно, готовое отвезти его в новую страну. Впоследствии ей предстояло стать для меня вторым домом.

Я обрел новое призвание, которому верен и по сей день. Прошлое стало воспоминанием. Всего себя я полностью посвятил новой работе.

Но однажды все же моя прежняя профессия заставила меня вспомнить о себе. Меня анонимно вызвали в одно учреждение в Бонне, занимавшееся созданием Бундесвера. Там меня спросили, не хотел ли бы я вернуться на службу, чтобы сделать свой опыт полезным родине.

– Вы всё еще молоды, служили в Рейхсвере и в Вермахте, в танковых войсках. У вас опыт боевых действий практически на всех ТВД. Ваш опыт может оказаться очень полезным для будущего Бундесвера.

Я ответил не размышляя:

– Мне не просто было найти себе новое дело. Но я нашел его и полюбил. У меня частые заграничные командировки. Мне это нравится. Если я решусь все бросить, мне нужны гарантии, что я буду служить в танковых войсках либо получу должность военного атташе. Вы можете мне это гарантировать?

Ответ был не особенно ободряющим:

– Мы можем найти вам место в том или же ином качестве, но… – мне дали понять ясно: – Гарантий быть не может. Назначения на полковничьи и генеральские должности требуют одобрения со стороны политических партий.

– Тогда я должен поблагодарить вас за предложение. К сожалению, вынужден отказаться. У меня нет никакого желания оказаться на учебном плацу в качестве инструктора только потому, что кому-то не понравится мое лицо. Без гарантий я свое сегодняшнее дело не брошу. Хотя и большое спасибо вам, что вспомнили обо мне.

Аналогичные решения приняли и многие мои друзья, сумевшие чего-то добиться на новом поприще – в промышленности или торговле. Для меня данный вопрос был окончательно закрыт.

Назад в прошлое

Затем уже в шестидесятых, как раз тогда, когда закончилась моя первая длительная командировка в Анголе, меня вызвал британский военный атташе в Бонне.

– В вашем Министерстве обороны нам сказали, что вы принимали участие в операции «Гудвуд» с немецкой стороны и командовали боевой группой 21-й танковой дивизии.

Штабное училище в Кэмберли хотело бы пригласить вас в «турне по местам былых сражений» в Нормандию, чтобы вы рассказали о своих действиях в операции, столь дорого обошедшейся Монтгомери. Вы готовы принять участие? Конечно, все расходы мы оплатим.

Перспектива побывать в Нормандии, в тех местах, где мы так отчаянно держали оборону, манила меня. Я не смог устоять и согласился.

Местность под Каном к востоку от реки Орн выглядела такой, какой помнилась мне по впечатлениям более чем двадцатилетней давности. Стоял июнь, хлеба взошли, крестьяне давно отстроились и занимались привычным делом, которым занимались и до дня «Д». Полностью разрушенный Кан поднялся из руин и стараниями талантливых архитекторов и строителей сделался еще красивее, чем был прежде. Французы, с которыми мне довелось поговорить, вне сомнения, не забыли того, какие испытания выпали на долю их многострадальной земли, но они простили всех, в том числе и меня, бывшего «грязного боша». Они были дружелюбны: «То была война, мсье. Пусть вы служили злу, но вы выполняли свой долг».

Глава училища и его офицеры приветствовали меня и представили другим гостям как своего «благородного и храброго противника».

Я встретился с «Пипом» Робертсом, бывшим тогда самым молодым генералом среди британцев и наиболее гибким из всех их танковых командиров. Я знавал его еще по Северной Африке, а в ходе операции «Гудвуд», как нам было известно, он командовал 11-й бронетанковой дивизией, которой пришлось вынести на себе весь груз нашего противодействия и претерпеть самый тяжелый урон. Билл Клоуз, командир танкового эскадрона, Дэвид Стайлмен, служивший в мотопехоте той дивизии, и другие участники тех ожесточенных боев обращались со мной так, точно я был их давним другом. Меня сразила теплота, с которой меня принимали, и честность британцев, признававших, что операция «Гудвуд» позволила им добиться лишь ограниченного успеха и при этом ценой больших потерь, а также то, что моя боевая группа внесла большой вклад в успех обороны. Успех этот стал возможным во многом благодаря огромному боевому опыту и таланту нашего командующего, Роммеля, приказавшего нам создать глубокоэшелонированные рубежи.