На охотничьей тропе - [72]
Добыча с первых же дней пошла успешно. Особенно много пушнины стали давать новые водоёмы. Оправдалась закономерность, установленная учёными, что в течение первых лет на новых заселённых водоёмах происходит интенсивный рост поголовья ондатры, тем более, когда улучшаются кормовые условия.
Тимофей, Ермолаич. Салим и другие с первых же дней стали далеко перекрывать задания. Филька Гахов дни проводил на промысле, а по вечерам уходил в село Рямовое, где он учился в восьмом классе школы сельской молодёжи. В школе он не отставал от лучших учащихся, на промысле — от передовых охотников.
О Лаврушине ничего нс было слышно. Он как уехал, так и молчит, словно в воду канул. Но охотники не забыли о нём, часто вспоминают его задушевные беседы, рассуждают о его проекте преобразования охотничьих угодий. Когда приезжал на участок Жаворонков, кто-нибудь из промысловиков обязательно спрашивал, не написал ли чего профессор, но тот обычно отвечал: «Нет ещё, но напишет. Обязательно напишет. Дел у него сейчас много. Наверное, всё ещё проектом занят, вот и молчит».
Как-то в середине сентября к быстринцам приехал директор промхоза Прокопьев. Он ознакомился с положением дел на участке и, довольный, сказал Благинину:
— Собирай вечерком, Иван Петрович, охотников в красном уголке, радостную весть привёз. Да пошли за Валентиной Михайловной, она тоже нужна.
К вечеру все охотники были в сборе. Они шумно расселись за столиками в красном уголке в ожидании, что скажет директор. А Прокопьев, с каким-то торжеством осмотрел каждого охотника, не торопясь вытащил Из бокового кармана темносиней гимнастёрки какую-то бумажку, внимательно её прочитал, открыл перед собой коробочку (а что в ней, промысловикам не видно) и только тогда сказал:
— Получена телеграмма от министра. Я зачту вам её. «Директору Вагинского промхоза Прокопьеву, секретарю парторганизации Жаворонкову.
Поздравляю вас и ваш коллектив охотников с успехами в работе. Благодарю за проявленную инициативу в разведении ондатры. Выражаю уверенность, что ваш промхоз будет образцовым государственным хозяйством…»
Громкими аплодисментами ответили промысловики на приветствие министра. Было такое впечатление, будто много птиц выпорхнуло из рук охотников и они, взмыв вверх, заполнили комнату хлопаньем крыльев.
— Погодите, ещё не всё, — поднял руку Прокопьев, успокаивая охотников, и, выждав, когда шум смолк, продолжал:
— «Награждаю передовых людей промхоза значком «Отличник охотничьего промысла». Прокопьева… Ну, это меня значит…
Снова взрыв аплодисментов. Кто-то крикнул: «Правильно!»
— «Тимофея Никанорыча Шнуркова»… Получай, Никанорыч!
Тимофей подошёл к столу, на ходу одёргивая гимнастёрку.
Прокопьев крепко пожал руку охотнику, вытащил из коробочки значок и нацепил ему на грудь.
Затем директор вручает значки Благинину, Жаворонкову, Валентине Михайловне, Ермолаичу. Когда же зачитывает фамилию Салима, тот бледнеет, подходит к столу и беззвучно шепчет:
— А Салимке за что? Нет, Салимке нельзя значок. Он большую вину имеет…
— Получай, Салим! — весело хлопает его по плечу Сергей Селивёрстович. — Ты заслужил значок отличника хорошей работой, и от нас тебе ещё спасибо за обучение новой группы промысловиков. А про случай с лосем забудь, мы уже твоей вины не помним.
— Спасибо, от всего сердца спасибо! — говорит Салим и радостно смеётся, то и дело посматривая на значок и ласково поглаживая его рукой.
Когда первое волнение, вызванное награждением охотников, улеглось, Прокопьев достал из кармана письмо и протянул его Благинину.
— А это письмо от Вениамина Петровича. Не забыл нас учёный.
— Читай вслух! — выкрикнул Тимофей.
— Читай!.. — поддержали его охотники.
Благинин торопливо разорвал конверт и в наступившей тишине прочёл:
— «Шлю привет всем промысловикам участка и пожелание успехов в работе. Особый привет Тимофею Никаноровичу. Прошу извинения, что задержался с письмом. Был очень занят, пришлось ещё поработать над проектом. И теперь хочу порадовать вас, проект утверждён. С весны начнутся у вас работы…»
Одобрительные возгласы охотников заглушили последние слова письма.
Когда шум утих, Тимофей Шнурков, самодовольно посматривая на товарищей, заметил:
— Вот так. Помнит Тимофея Шнуркова профессор. Сошлись мы с ним характерами.
Затем включили радиоприёмник, но Благинин уже не слышал музыки, вырывающейся из раскрытых окон избушки в степь. Подойдя к Валентине, он тихо предложил ей:
— Валюша, милая, пойдём погуляем. Хочется побыть вдвоём.
Та утвердительно кивнула головой.
Они незаметно вышли из избушки и, взявшись за руки, медленно побрели по шелковистой траве. Взобравшись на пригорок, молча остановились у двух молодых берёзок.
С пригорка открывался вид на Карагол. Плещутся в берегах неспокойные волны, позолоченные пламенеющим закатом. В голубом безоблачном небе, высоко нал озером, проступает цвета матового стекла круг, обещая полнолуние.
Сентябрь 1951 г. — март 1955 г.
