На охотничьей тропе - [68]

Благинин быстро зашагал к пристани. Кое-как уместившись на шаткой кочке, он набирал в пригоршню воду и плескал её на лицо. Холодная вода освежала и бодрила. Умывшись, Иван направился в палатку. Тимофей сказал, что Валентина Михайловна уехала на звероферму. Ивану стало обидно: появилась потребность высказать всё, о чём только что передумал, а её нет «Пойду на звероферму, сейчас же, не медля ни минуты, — решил он, найду её и рассею пелену тумана, которая пролегла между нами».

Через час он был на звероферме. Постоял несколько минут, любуясь распустившимися побегами на берёзках, вытянувшихся рядочком вдоль забора, и решительно открыл знакомую калитку. Вошёл в домик, постучал в дверь — никто не ответил. Ещё. То же самое. Нетерпеливо дёрнул за ручку так и есть, Валентины дома не было. Иван долго ещё стоял в растерянности у двери, не зная, ждать её или уйти.

Сзади послышались шаги. Может быть Валентина?.. Нет, это повар зверокухни Зинаида Власьевна.

— Здравствуйте, Иван Петрович, давненько вы к нам не заглядывали, давненько, — певуче проговорила она.

— Да всё времени не было, Зинаида Власьевна.

— А Валентины Михайловны нет. В Рямовое по делам поехала. По правде сказать, поджидала она вас, да, видно, не была уверена, что придёте. Обещала скоро вернуться.

«Не может быть!» чуть не крикнул от радости Благинин, но удержался и решительно заявил:

— Подожду.

— Ключ она у меня оставила. Возьмите.

«И в самом деле, видно, ждала. Даже ключ оставила. Уверена, что я пойму и приду. Родная ты моя!» — подумал Благинин, открывая дверь.

Комната у Валентины Михайловны, большая и просторная, была убрана с любовью и девичьей придирчивостью, и это придавало ей привлекательность и уют. Над кроватью — коврик, на подушках — накидушки, на столе — дорожка, вышитая болгарским крестом. В длинные зимние вечера Валентина любила посидеть за вышиванием. У одной стены небольшой комод, на котором разместилась коллекция фарфоровых зверей: зайчики, лось-красавец, слоники, козлёнок и среди них, грациозно изогнув шею, спокойно восседал лебедь. Напротив — книжный шкаф. Сколько книг у Валентины! В изящных переплётах с золотым тиснением, или с голубыми, красными, жёлтыми, белыми корешками, а то и просто в бумажных обложках. И всё больше по звероводству. А на первых двух полочках аккуратно расставлены томики произведений Ленина и Сталина. И когда только успевает читать?

Иван, шагая по комнате, обратил внимание на рисунок новой вышивки. Раньше, когда он сюда приходил, этого коврика не было. Девушка с косами, напоминающая Валентину, стояла на пригорке, усыпанном незабудками. Она охватила руками белую берёзку и всматривалась вдаль. В её больших глазах была и печаль и надежда. Очевидно, девушка ждала любимого, который долго-долго не приходит.

«С душой сделано, — подумал Иван. — Прямо из жизни». И вдруг мелькнула догадка: «Уж не меня ли ждёт?»

Он сел за стол и стал размышлять. «Она права, права! Учиться мне надо, это всегда было моей мечтой, да война помешала. А сейчас?.. Сейчас можно. Валентина мне поможет. Боялся: общих интересов не будет, а они давно уже есть. Образование она получила — молодчина! Теперь мне опорой будет. Хорошо!.. Эх, какое ж это большое счастье, когда чувствуешь рядом руку близкого человека!..»

Благинин так был занят своими мыслями, что не видел, как Валентина прошла по двору, о чём-то переговорила с Зинаидой Власьевной, тихо проскользнула в комнату и остановилась за его спиной.

— Иван Петрович, вроде бы нехорошо без хозяйки в комнату входить?

Иван вскочил со стула, устремил на Валентину взгляд, который выражал и любовь, и радость, и беспокойство.

— Почему же? Ведь ты ключ оставила для меня. Да, для меня?..

* * *

Профессор Лаврушин с Тимофеем Шнурковым долго не появлялись на острове. Благинин знал, куда и зачем они поехали, а всё-таки беспокоился.

«Не случилось ли чего? — думал он. — Лабза кругом, да и Карагол с крутым норовом. Даже случайно споткнуться можно».

Своими опасениями Благинин поделился с Валентиной и Жаворонковым, — его беспокойство передалось им.

Однако к исходу недели Тимофей приехал на «Степенный», но приехал один, без профессора.

— Случилось что-нибудь? Где Вениамин Петрович? — спросил его Благинин.

Тимофей не торопясь вытащил лодку на берег, медленно набил трубку табаком и, прикуривая, сообщил:

— В скрадке.

— Где-где?

— В скрадке. Не профессор, скажу я вам, а тигра неуёмная. Замучил меня совсем. Целую неделю по озёрам и болотам таскал. День-деньской измеряет-примеряет, а ночью сидит в камышах и наблюдение ведёт за тем, какое поведение ондатра имеет. А что ондатра? Ну, шастает по озеру, так что из этого?.. Так нет, всё догадки какие-то строит. Всё ему интересно, хотя и без того всё знает. Вот и сейчас меня отправил за продуктами, а сам на лабзе остался ондатру сторожить. Эх, горе горькое, когда же я покой буду иметь? — притворно вздохнул Тимофей, всем видом своим показывая, что доволен профессором.

Влагинин улыбнулся.

— А как же так, Тимофей Никанорыч, у тебя ведь насчёт учёных своё особое мнение было. Помнишь, говорил: полежит на бережке под зонтиком, да и поминай как звали. Говорил ведь?..