На одном дыхании. Хорошие истории - [59]

Тот факт, что «Плейбой» на самом деле не столько про секс, я сообразил лет в девятнадцать, когда впервые оказался в Штатах и наткнулся на подшивку журнала в доме одного гарвардского профессора. Иллюстрации большого впечатления не произвели – в те годы в московских киосках уже продавалось такое, по сравнению с чем софткором казался не только «Плейбой», но и Hustler. По-настоящему у меня перевернулись мозги, когда я увидел там рассуждения Фиделя Кастро о революции, Мартина Лютера Кинга о ненасильственном протесте и Ясира Арафата об арабо-израильском противостоянии.

Короче, Хеф был крутым парнем во всех смыслах. Не знаю, кем он станет в следующей инкарнации (сам шутил, что предпочел бы самцом кролика), но, глядя на жизнь таких, понимаешь, почему есть смысл жить долго.

У меня есть мечта…

Специально для тех, кто в ожидании совсем хреновых времен упал духом, опустил руки или потерял веру в силу ненасильственной борьбы за лучшее будущее. Ненасильственная борьба – при условии, что это не игры разобщенной тусовки, а организованное движение граждан, для которых лучшее будущее своих детей важнее собственного унизительно-стабильного рабского настоящего, – способна сотворить чудо и изменить любую систему. Какой бы порочной, несправедливой и внешне нерушимой она ни была. Да, и еще одно условие: это не должна быть борьба одной части народа против другой. Это должна быть борьба за единство нации на основе прогрессивной системы ценностей, которую рано или поздно признают общей все.

Ровно пятьдесят четыре года назад, 28 августа 1963-го, чернокожий проповедник Мартин Лютер Кинг в центре Вашингтона выступил перед 250-тысячной армией людей, вооруженных самым мощным оружием, какое только знало человечество – силой духа. Эти люди пришли не штурмовать Белый дом и не просить подачек от его хозяина. Они пришли с тем, чтобы на всю страну заявить: их борьба не прекратится до тех пор, пока не прекратятся унижения тех 10 процентов населения США, которые они на этом марше представляли. Окажись их в 5—10 раз меньше – их разогнала бы нацгвардия, как это не раз случалось в прошлом. Но на сей раз власть не просто услышала тех, кого традиционно презирала, чьи гонения благословляла или организовывала сама. Власть поняла, что эти люди действительно не остановятся и готовы бороться вдолгую, как не смирятся и не уедут те самые 10 процентов американцев. Именно после этого марша и ставшей легендарной речи Кинга «У меня есть мечта» были приняты поистине революционные для Америки тех времен законы о гражданских и избирательных правах. Именно этот марш, ставший хрестоматийным примером той самой ненасильственной борьбы угнетаемого меньшинства, сделал необратимым процесс, который скоро привел к равенству черных и белых американцев.

Кстати, методам ненасильственного протеста американский негр Мартин Лютер Кинг учился у индийца Махатмы Ганди, который, в свою очередь, полагал своим учителем русского мыслителя по имени Лев Толстой.

Жена или интересы родины?

Толпа на подходе к security-check («Открытие-Арена», концерт Depeche Mode) – несколько тысяч человек. Девчонка хочет сделать селфи с росгвардейцем, тот отказывается, шутит:

– Меня жена не поймет!

Девчонка во весь голос:

– Тогда я пойду на митинг Навального и сфоткаюсь там! Ты этого хочешь?! Выбирай: или жена, или интересы Родины!

Толпа смеется, парень нехотя соглашается. Несколько человек требуют пропускать народ быстрее, «а то лозунги против Путина орать будем!». Один из гвардейцев улыбается:

– Да орите ради бога! Мы тут только за безопасность, нам пофиг, главное, чтобы не передавили друг друга. Орите, мешать не будем…

Короче, концерт еще не начался, а уже нескучно.

The greatest generation. Величайшее поколение

В 1988-м в Орел, где я тогда учился в 9-м классе, по программе обмена приехала группа школьных учителей из американской провинции. В качестве корреспондента «Орловского комсомольца» (и просто любопытного пацана, который американцев в глаза не видел и мечтал поупражняться в английском) я сопровождал туристов всюду, куда их возили, от Дворца пионеров до Дворянского гнезда и сквера Танкистов. Именно напротив легендарного Т-34 и Вечного огня случился этот диалог. Собеседником моим был пятидесятилетний преподаватель из Миннесоты по имени Дэн. Мы общались без переводчика: Дэн старался говорить просто и четко.

Проводив полным уважения взглядом моего ровесника, который только что с автоматом в руках занял свое место в почетном карауле, Дэн повернулся ко мне и спросил:

– Скажи мне, Стас, а в твоей семье кто-нибудь участвовал в войне?

– Конечно! – Я даже удивился вопросу. – Все дедушки и бабушки участвовали. У нас в стране в каждой семье кто-то обязательно воевал.

– Да, да, я знаю… Извини за вопрос, Стас, а кто-нибудь из твоих родных погиб?

– Нет, все живы… – немного виновато ответил я и тут же поспешил сгладить «вину» семьи. – Но один мой дедушка был ранен и стал калекой, а другой… двоюродный дедушка, он погиб, только на другой войне, но тоже с фашистами – в Испании!

Я не знал тогда еще, что мой двоюродный дед, летчик, воевавший против франкистов в небе Испании, погиб уже на родине – был расстрелян как шпион за несколько месяцев до начала войны с Германией.