На минном поле любви - [14]

- Они теперь за стеклом размещаются.

- Кто, гориллы? За бронированным стеклом?

- Ага.

- А ты не заметила: на нем трещины есть?

- Есть немного.

- Видишь! – торжествующе воскликнула доклад… то бишь Вера, — Какая у этих тварей силища, раз они броню повредить могут!

- Да при чем тут гориллы?

- При том, что работники зоопарка периодически извлекают из клеток дебилов, которые лезут потискать «милых зверушек». Недавно по телику показывали идиота, который залез в вольеру к пекари и утащил детеныша. Еще повезло, что они его не разорвали. У этих свинок клыки со столовый нож длиной! К ним профессионалы не подходят, а этот сиганул без страха и сомненья.

- Лучше бы его разорвали!

Очень мне стало жалко детеныша. Ему ведь придется оправляться от шока, да и родная мама свою свинюку[39] обратно уже не примет. Придется бедной пекари менять жилье. Может, в другом зоопарке приживется, когда подрастет.

- Я тоже так думаю, — проникновенно согласилась защитница дикой природы Вера, — Мы так давно живем в своих фантазиях, что от самомнения прямо лопаемся: нам ничего не страшно, мы венец творения! А у творца спрашивали, кого он считает венцом своей деятельности?

- Акул. И крокодилов, — не удержалась я. Биология – моя слабость.

- Это почему? – опешила Вера: я ее–таки сбила.

- Да они сотни миллионов лет не меняются. Идеальные созданья. Они в своем теле конец света пережили, а может, и не один. Ну чем не совершенство?

- Ага! А человек обрел сознание и думает, что оно заменит все остальное. И что природа – вассал и данник человечества.

Здесь я с Верой согласна. Обалдение от всемогущества цивилизации (зачастую мнимого всемогущества) не раз и не два подставляло ножку и отдельному человеку, и целому человечеству. С одной стороны, наши амбиции и наше непомерное любопытство двигают культуру и науку, с другой стороны – отнимают остатки разума. И в результате рождаются сумасшедшие ученые, про которых Голливуд снимает блокбастеры с массой спецэффектов. И все равно не понимаю: при чем тут спиритизм и тайные опасности, заключенные в беседе со знаменитостями прошлого, даже если ты и мешаем им вкушать «холодный сон могилы»?

Вера, шестым чувством уловив мои сомнения, перешла от точных и естественных наук к сверхъестественным:

- Ты Толкиена читала?

- Еще бы. Замечательный писатель.

- А фильм смотрела?

- И даже купила все три части. Буду зимними ночами по видаку гонять – девять часов в Средиземье!

- Тебе фэнтези нравится?

- О–очень!

- А эльфы?

Я опешила. Орландо Блум в белом парике и в голубых контактных линзах, конечно, очаровашка. Ему светлая гамма куда больше идет, чем природная, темная. Но я как–то не врубаюсь… А Вера, оседлав своего конька, уже рассказывала мне про эльфов. Было небезынтересно. Я даже кое–что запомнила. Оказывается, когда–то создание кругов на полях приписывали не НЛО, а эльфам: будто бы здесь ночь напролет резвились чудные созданья с крылышками. И если смертный отваживался подглядывать за развлечениями народа фэйри[40], его ловили, завлекали на колдовскую дискотеку во ржи и затанцовывали до смерти. С первыми лучами солнца эльфы с хохотом разлетались, оставив в круге примятой травы скорченное бездыханное тело. А еще эльфы отбирают младенцев у законных пап и мам, оставляя подменышей – своих собственных детей, но чаще эльфов–старичков или просто оживленные чарами деревянные колоды. И добро, совершенное эльфами, относительно: например, они оделяют некоторых людей дарами, столь же опасными, как и месть эльфов. За незабываемые мгновения среди волшебного народа, за древние тайны приходится дорого платить… Потому что никто, встретив эльфа, не может остаться собой. После общения с фэйри человека гложет неутолимая тоска и желание вновь увидеть дивный мир, он чахнет, бродит по ночам и даже может умереть или убить себя, лишь бы избавиться от душевной муки.

А еще человек может пробыть среди эльфов несколько дней или даже часов и, вернувшись домой, обнаружить, что прошли годы. А иногда и века. И приходится бедняге жить, не касаясь ногой земли – тогда колдовство эльфов рассеется, зачарованная жертва тут же состарится или вовсе рассыплется прахом. Считается, что больше повезло тем, кто, проведя (по собственным подсчетам) годы в обществе эльфов, возвращался в свой мир невредимым и с изумлением понимал, что за время его отсутствия и пяти минут не прошло. Видно, первую категорию похищенных эльфы переносили в центр Вселенной – здесь время по сравнению с земным течет медленнее, а вторую категорию, небось, носило по медвежьим углам мироздания.

- Видишь, — торжествующе заключила Вера, — какая мощь? Разве она может не быть опасной?

- Да уж, — кивнула я.

Действительно, по сравнению с образом, созданным Толкиеном: «Прекрасные золотые кудри, юное открытое лицо, внимательные ясные глаза и голос, звучащий, как музыка, удивительно сочетались с печатью мудрости на челе и могучими руками воина»[41] - весьма двойственная натура получается. Скорее опасная, чем благородная и великодушная. И явно к людям не слишком благосклонная.

- А ведь сказочный помощник хоббитов, ярый сторонник добра и справедливости ку–уда симпатичнее? – допытывалась Вера.