На меня направлен сумрак ночи - [42]
И еще одна мысль, пустяковая вроде, свербит: я уже отрастил на голове волосы на два пальца, а в тюрьме обязательно погонят в баню и остригут наголо.
Вот уже на горизонте поднялся синей полосой правый берег Волги с Городом наверху. Вот медленно проезжаем Московский вокзал. Состав еще долго маневрирует на запасных путях среди вспухших от весенней воды болот и озер. Уже начинает смеркаться. Наконец появляется конвой, овчарки, воронки. Едем по городу, пытаясь в щелки вентиляции сориентироваться, по каким улицам нас везут.
За нами захлопываются ворота тюрьмы. «Предбанник». Во время шмона, после личного досмотра, сержанты бросают на стол сетку с бумагами.
«Мужики! Ну только что в зоне все шмоняли. А через три дня, – тут я показываю на свою слегка обросшую волосами голову, – я освобождаюсь, опять шмонять будете!»
«Ладно, проходи!»
Надзиратель приводит меня в камеру на Большом спецу. Я в ней один. На следующий день жду вызова на допрос или беседу. Не вызывают. Выводят на прогулку. Прогулочный дворик здесь – крошечный сектор, сторона окружности метров пять. Кроме стен тюрьмы из него ничего не видно. И ничего не слышно. На другой день меня опять никуда не вызывают, и я успокаиваюсь.
22 апреля. Суббота. 5:30 утра. «С вещами!» По пустым коридорам спускаемся в «предбанник». Офицеров не видно. Одни сержанты. Досмотр. Опять мои бумаги на столе. Я притворно взмолился: «Ребята! Три дня назад в зоне шмоняли, потом снова здесь на входе. Сколько можно возиться с макулатурой?!»
Ленивые, похмельные ребята с макулатурой возиться не хотят:
– Ладно, забирай!
Мне выдают справку об освобождении. Смотрят в нее:
– Слушай, тебя не по случаю дня рождения Ильича освобождают?
– Нет, по окончании срока.
– Ну, ступай!
– Как? А деньги на дорогу? Мне положены деньги на проезд.
– Какие деньги? В справке ничего нет.
– Должны быть. Я в лагере зарабатывал. Да в любом случае должны быть. Что мне, пешком идти?
Ребята мнутся.
– А куда тебе ехать? Где живешь?
– Вообще-то недалеко, в самом городе. Московское шоссе. На два автобуса нужно 12 копеек.
И вот эти похмельные сержанты м-е-дленно шарят у себя по карманам и на троих набирают медью 11 копеек.
– Ладно, как-нибудь доберусь.
Прохожу через узкую дверь проходной и вхожу в сияющий под солнцем, чистый после ленинских субботников, с утра малолюдный город. Напротив сверкают главные здания университета.
Решаю, что надо сначала доехать до площади Минина, к Светлане Павленковой и Елене Пономаревой, которые также ждут сегодня моего возвращения, оттуда позвонить родителям. Сажусь в полупустой автобус. На мне телогрейка со снятой биркой, кирзовые сапоги, ватная шапка. Похоже, никто не обращает внимания.
Ульянова, 12. Поднимаюсь на третий этаж, звоню в дверь. На пороге Светлана. Голова после ванны обмотана полотенцем. По лицу пробегает целая гамма чувств: испуг, недоумение, узнавание, радость. Обнимает меня и кричит сыну: «Витька! Беги скорей за тетей Леной!» Появляется сонная Елена: «Ну, вот, ты все нам испортил! Мы тебя хотели на вокзале с цветами встречать!»
Меня усаживают за стол: «Ешь, не спеши. Мы сейчас вызовем такси».
Я звоню домой и слышу прерывающийся голос матери: «Приезжай скорее!» (Мою открытку они получили – не подвел Боря Семенычев.)
В такси со Светланой и Еленой подъезжаем к нашему дому, прощаемся до вечера. Я заторможенно стою перед подъездом. С балкона мне машет мама: «Скорей поднимайся!» Ей, видимо, не хочется, чтобы соседи видели меня в зэковской одежде.
Днем идем в больницу к отцу, он после тяжелого инфаркта. «Теперь твой приезд – для него лучшее лекарство».
Вечером в нашей тесной хрущевке собираются родственники, друзья, соседи.
В этот день все мы счастливы. И еще не знаем, кого и какие испытания ждут впереди…
P.S.
В начале июня я подал заявление в областное УКГБ с просьбой вернуть мне из моего уголовного дела техникумовский диплом. 13 июня диплом мне выдал Сергей Савельев, уже капитан. Я покосился на звездочки:
– Быстро растете, гражданин начальник.
Он обиделся.
– Вы что, думаете, для нас главная цель – посадить кого-то, чтобы провернуть дырку для ордена? Нет, если дело доходит до суда, значит, мы где-то недоработали, не провели необходимых профилактических мер. Но в крайних случаях приходится принимать жесткие меры.
– То есть в моем случае?
– Да. Вы ведь, по сути, работали на иностранную разведку.
– На какую же?!
– На британскую.
– Это как?
– Сами посудите. Ваши взгляды, несомненно, сложились под влиянием Пугачева, Пугачев находился под влиянием Оксмана, а Оксман работал на английскую разведку.
– Каким же образом?
– Под псевдонимами X, Y, Z он опубликовал в британской прессе несколько антисоветских статей.
– И о чем же статьи?
– О положении в советской литературе. Статьи антисоветские. Видите, какая цепочка прослеживается!
ПРИЛОЖЕНИЯ
В Прокуратуру РСФСР
от Помазова Виталия Васильевича
2 февраля 1971 года я был приговорён Горьковским областным судом к 4 годам исправительно-трудовых лагерей строгого режима по ст. 70 УК РСФСР. Определением судебной коллегии верховного суда РСФСР приговор изменён: ст. 70 переквалифицировала на ст. 190-1, срок снижен до 1,5 лет.
На материале биографий Уинстона Черчилля и Джорджа Оруэлла автор показывает, что два этих непохожих друг на друга человека больше других своих современников повлияли на идеологическое устройство послевоенного западного общества. Их оружием было слово, а их книги и выступления и сегодня оказывают огромное влияние на миллионы людей. Сосредоточившись на самом плодотворном отрезке их жизней – 1930х–1940-х годах, Томас Рикс не только рисует точные психологические портреты своих героев, но и воссоздает картину жизни Британской империи того периода во всем ее блеске и нищете – с колониальными устремлениями и классовыми противоречиями, фатальной политикой умиротворения и увлечением фашизмом со стороны правящей элиты.
Вместе с Джанис Вы пройдёте от четырёхдолларовых выступлений в кафешках до пятидесяти тысяч за вечер и миллионных сборов с продаж пластинок. Вместе с Джанис Вы скурите тонны травы, проглотите кубометры спидов и истратите на себя невообразимое количество кислоты и смака, выпьете цистерны Южного Комфорта, текилы и русской водки. Вместе с Джанис Вы сблизитесь со многими звёздами от Кантри Джо и Криса Кристоферсона до безвестных, снятых ею прямо с улицы хорошеньких блондинчиков. Вместе с Джанис узнаете, что значит любить женщин и выдерживать их обожание и привязанность.
За две недели до тридцатилетия Марк Болан погиб в трагической катастрофе. Машина, пассажиром которой был рок–идол, ехала рано утром по одной из узких дорог Южного Лондона, и когда на её пути оказался горбатый железнодорожный мост, она потеряла управление и врезалась в дерево. Он скончался мгновенно. В тот же день национальные газеты поместили новость об этой роковой катастрофе на первых страницах. Мир поп музыки был ошеломлён. Сотни поклонников оплакивали смерть своего идола, едва не превратив его похороны в балаган, и по сей день к месту катастрофы совершаются постоянные паломничества с целью повесить на это дерево наивные, но нежные и искренние послания. Хотя утверждение, что гибель Марка Болана следовала образцам многих его предшественников спорно, тем не менее, обозревателя эфемерного мира рок–н–ролла со всеми его эксцессами и крайностями можно простить за тот вывод, что предпосылкой к звёздности является готовность претендента умереть насильственной смертью до своего тридцатилетия, находясь на вершине своей карьеры.
Часто слышишь, «Если ты помнишь шестидесятые, тебя там не было». И это отчасти правда, так как никогда не было выпито, не скурено книг и не использовано всевозможных ингредиентов больше, чем тогда. Но единственной слабостью Таппи Райта были женщины. Отсюда и ясность его воспоминаний определённо самого невероятного периода во всемирной истории, ядро, которого в британской культуре, думаю, составляло всего каких–нибудь пять сотен человек, и Таппи Райт был в эпицентре этого кратковременного вихря, который изменил мир. Эту книгу будешь читать и перечитывать, часто возвращаясь к уже прочитанному.
Первая часть книги Л.Млечина «Алиби для великой певицы» (из серии книг «Супершпионки XX века») посвящена загадочной судьбе знаменитой русской певицы Надежды Плевицкой. Будучи женой одного из руководителей белогвардейской эмиграции, она успешно работала на советскую разведку.Любовь и шпионаж — главная тема второй части книги. Она повествует о трагической судьбе немецкой женщины, которая ради любимого человека пошла на предательство, была осуждена и до сих пор находится в заключении в ФРГ.
Театральный путь Алексея Владимировича Бородина начинался с роли Ивана-царевича в школьном спектакле в Шанхае. И куда только не заносила его Мельпомена: от Кирова до Рейкьявика! Но главное – РАМТ. Бородин руководит им тридцать семь лет. За это время поменялись общественный строй, герб, флаг, название страны, площади и самого театра. А Российский академический молодежный остается собой, неизменна любовь к нему зрителей всех возрастов, и это личная заслуга автора книги. Жанры под ее обложкой сосуществуют свободно – как под крышей РАМТа.