На Масленой неделе, в воскресенье - [5]

Лицо сестры Триниты было непроницаемо, губы сжаты.

– Почтенная сестра, видимо, не любит бесед на подобные темы. – Ансельм Орнат усмехнулся. – « Тайны этого рода не подлежат раскрытию», – процитировал он, – » если того не потребует крайняя необходимость. Ибо если бы я изложил их ради забавы или теша свое тщеславие, во мне умолк бы просвещающий меня дух, и, буде в нем явилась бы необходимость, он бы меня покинул».

– Пророчества Мерлина, сударь мой, – возразила бегинка, – можно трактовать как угодно, и недавние события во Франции нам это доказывают.

– Не стану спорить…

– Ну, будет, – прервал его Вальтер. – Так да или нет?

– Я могу лишь повторить то, что говорила раньше. У меня нет дара ясновидения. Но я не могу доказать этого, не продемонстрировав его отстутствие.

– Иными словами, вы не отказываетесь? – спросил Сегирт.

– Я хочу побыстрее покончить со всем этим.

– Постойте, постойте! – воскликнул Вальтер. – А какое будет ручательство, что она нас не выдаст?

– А ручательством, и, одновременно, ценой моих действий, очевидно, будет моя жизнь. Где я живу, вам всякий скажет, и достать меня там будет гораздо проще, чем вас в ваших замках, укрепленных дворцах или даже на марше. Но…

– Что значит «но» ? – впервые в голосе Гарена Сегирта послышалось какое-то подозрение.

– Я предполагаю, что ничего не выйдет. Но – на всякий случай я прошу вас как можно точнее сформулировать, что вы хотите от меня услышать. Подумайте о том, пока мастер Присциан совершит свои приготовления.

– Предложение, не лишенное смысла, – пробормотал Орнат.

– Это просто, – сказал Вальтер. – Нам нужно знать, что случится с Лауданской провинцией через год.

– Нет! – Сегирт слегка поднял руку. – Через год – пождалуй, преждевременно. Через три года.

– Думаю, так будет лучше, – согласился Орнат.

Мать Изернарда изьявила согласие.

– Сестра Тринита, тебе известно, что нужно делать? – осведомился Присциан.

– Да.

Ученый запалил медную лампу, из которой потянуло неопределенным ароматическим дымом. Затем повесил ее на вбитый в восточную стену клин, так, чтобы свет от лампы падал на хрустальный шар под определенным углом. Отраженный множеством граней, он рассеялся призрачными лучами, которые, чередуясь с тенями, заплясали над водой в чаше.

Сестра Тринита подвинула табурет и стала смотреть на хрустальный шар. Присциан открыл книгу и принялся читать.Остальные сохраняли молчание. До семи раз повторил Присциан заклинание, писаное на древнем, и не понятном никому, кроме природных духов языке. После седьмого сестра Тринита сказала:

– Хватит. У меня шея затекла…

– Что это значит? – холодно осведомился Гарен Сегирт.

Присциан вытер пот со лба.

– Не знаю. Я много раз проделывал этот опыт, и он всегда оказывался удачным. – Голос его дрогнул. – И я считал, что в случае общения с человеком, обладающим Силой, это облегчит задачу…

– Но ее Сила пересилила твою, – грубо оборвал его Вальтер.

– Что ж, господа, вы видели, я честно старалась. У меня чуть глаза из орбит не вылезли. – Сестра Тринита встала. – Но ничего не получилось. Видимо, мой мозг слишком закоснел. Так что в следующий раз выбирайте отрока или отроковицу.

– К чертям следующие разы! – Вальтер стукнул кулаком по столу. – Все это глупости, будь я проклят на том, и на этом свете!

– Но послушайте! – Присциан воздел руки горе. – Одна единственная неудача не должна остановить нас…

– А нас никто и не остановит, – с утонченной надменностью заметил Сегирт. – Но не на сем пути.

– Что до меня, – сказал Ансельм Орнат, – я всегда считал магию ремеслом занятным, но недостойным занимать ум образованного человека. Однако у нас остается истинная мудрость веков, и мы всегда можем вернуться к бессмертым творениям философов Академа, к Вергилию с Горацием…

– Вергилию с Горацием… – повторил за ним чей-то голос. Они не сразу поняли, что принадлежит он сестре Трините, настолько голос был глух и безжизнен. Бегинка шагнула вперед, бессмысленно шаря перед собой руками, точно слепая, споткнулась о стол и сшибла с него чашу, которая, расплескав воду, ухнула на пол, и со звоном разлетелась на множество осколков. Прежде, чем кто-либо что-либо предпринял, бегинка отшатнулась, упала и тело ее выгнулось дугой.

Несколько мгновений собравшиеся молча наблюдали за ее конвыльсиями, затем Гарен Сегирт ледяным тоном спросил у метери Изенгарды:

– Почему вы не предупредили нас, что она припадочная?

– Но с ней никогда… ничего подобного… – неуверенно начала настоятельница.

Однако вскоре стало ясно, что припадок, приключившийся с сестрой Тринитой, ничего общего со священной болезнью не имеет.Она приподнялась, нащу пала табурет и, цепляясь за него, села на полу. Лицо ее было ужасно.Глаза зажмурены, но из-под сомкнутых век катились слезы, мешаясь со струйками крови, которые ползли из углов прикушенных губ. Еще хуже стало, когда она открыла глаза и заговорила. Потому что, несмотря на слезы на щеках, в голосе не слышалось даже намека на рыдания. Он был ровен и сух, и это сочетание пробивало до дрожи.

– Вы спросили меня не о том , что хотели знать. А хотели вы знать, кто из вас будет властвовать в Лауде, когда провинция отложится от империи. Отвечаю – из вас – никто. Все вы домашние псы, не чающие прихода волка. А волк появится. Но его нет среди вас.