На литературных перекрестках - [57]

— Разве мы не понимаем нашу слабость? Это только наш первый шаг. Так начинает ходить младенец. Но погоди… У нас будет настоящий театр!

В режиссерской работе Серке шел ощупью. Посоветоваться было не с кем. Его окружали талантливые актеры — Жандарбеков, Куанышбаев, Умурзаков, Байзаков, Кашаубаев, — но они тоже не имели никакой театральной подготовки. Самый выдающийся из них, певец Амре Кашаубаев, был неграмотным. Режиссер варился в собственном соку. Единственными его учителями были русские артисты, гастролировавшие тогда в Кзыл-Орде. Серке жадно приглядывался к их выступлениям. Это была его начальная школа театрального искусства…

Жизнь актера! Она была не сладкой. Она требовала жертв. Многие, не выдержав суровых лишений, отступили на исходные позиции обеспеченной спокойной жизни. Серке не вернулся в уголовный розыск. Он и еще три артиста — Жандарбеков, Умурзаков и Куанышбаев — не покинули сцену ни на один день за все время существования театра.

Летом Серке Кожамкулов выезжал с труппой в города и аулы Казахстана. Он заглядывал и в соседние республики. Ташкент, Фрунзе и Омск видели его постановки.

Далеко не розами был усеян путь гастрольных поездок молодого театра. Серке помнит, как для поездки в Киргизскую республику актерам дали только одну подводу для багажа; двести шестьдесят километров от Алма-Аты до Фрунзе артисты прошагали пешком, задыхаясь от жары и усталости. Это был фронтовой поход бойцов искусства, бравших новую высоту. И во главе отряда шел неутомимый Серке в стоптанных ботинках, в порыжевшей от знойного солнца шляпе. Но он шагал уверенно, как боевой командир.

Зоркий глаз и верное чутье режиссера помогали Серке находить талантливых молодых актеров. На одном любительском концерте он отметил девушку-казашку, выступавшую с декламацией.

— Вам надо идти работать в театр, — сказал он девочке, дочке сапожника Джасана, и не ошибся.

Он сумел не только определить самородок золота, но и придать ему ювелирную отделку. Он взял девочку в гастрольную поездку по Турксибу и все лето занимался с нею. Так дочь алмаатинского сапожника со временем выросла в народную артистку СССР Куляш Байсеитову.

Семь лет, самые трудные годы становления театра, проработал режиссером Серке. На восьмом году в театр пришел русский многоопытный режиссер, и Серке с большим опозданием получил возможность по-настоящему взяться за книгу. Книга великого режиссера потрясла его. Три раза перечитал он Станиславского «Моя жизнь в искусстве». Новый увлекательный мир открылся перед Серке Кожамкуловым. Он читал воспоминания знаменитых артистов. Расширялся горизонт его представлений о законах и тайнах актерского мастерства.

Во всех городах Казахстана, где побывал Кожамкулов, знают Серке — судью Еспембета из пьесы «Енлик — Кебек», хорошо помнят Лимона из «Аристократов», гоголевского Землянику, шекспировского Яго, дипломата Джиренше из пьесы «Абай». Десятки тысяч зрителей аплодировали веселому, храброму кузнецу Бекету в картине «Амангельды». Тысячи зрителей помнят по фильму «Райхан» обаятельный образ старика табунщика Кене, а в фильме «Абай» — старика Баймагамбета, друга великого поэта-просветителя.

* * *

И вот прошло почти полсотни лет. На моем столе две фотографии — портрет молодого Серке в меховой шапке и чапане. И цветной фотоснимок — кадр из кинокартины «Крылья песни». На нем среди ярмарочного люда выделяется Серке Кожамкулов. Ему семьдесят лет. В фильме он играет кузнеца. Роль небольшая, но запоминающаяся. Когда показали премьеру картины, я был в кинотеатре «Алатау». Серке появился на экране, и переполнявшая зрительный зал студенческая молодежь радостно загудела.

Я вспомнил Ису Байзакова, героя фильма «Крылья песни», как он говорил мне накануне открытия казахского театра:

— Серке — большой комический талант! Очень большой!

Нелегок был путь к славе одного из основоположников и первого режиссера казахского театра. Недавно мы с ним разговорились:

— Серке-ага, сколько ролей ты сыграл за свою жизнь?

— Может быть, полтораста, а может быть, и больше.

— Чьи же пьесы тебе больше всего нравятся?

— Гоголя. — Он подумал и добавил: — И наших драматургов люблю — Майлина, Ауэзова, Муканова, Мусрепова, Абишева, Тажибаева… Люблю, когда они пишут хорошие роли, где мне можно развернуться. Люблю играть комические роли.

Человек, выучивший первые буквы в шестнадцать лет, теперь заслуженно носит звание народного артиста Казахской республики. Он рос вместе с нею. Символично, что дебют Серке совпадает хронологически с первым съездом Советов свободного народа. Творческой деятельности Кожамкулова ровно столько же лет, сколько советской власти в Казахстане.

Первый режиссер национального театра, влюбленный в свое дело, заложил прочный фундамент при постройке могучего здания казахского искусства.

ВЕТЕРАН КАЗАХСКОЙ СЦЕНЫ

Мне выпало счастье присутствовать в январе 1926 года на открытии Казахского театра. Артисты показали одно действие из спектакля «Енлик — Кебек» и дали концерт, в котором принимал участие Калибек Куанышбаев. Тогда я впервые услышал, как он умел голосом и мимикой воспроизводить в своих рассказах типические образы старика и старухи, бая и его жены, джигита и девушки. Успех его выступления в тот вечер был необычайный. Зрители смеялись до слез.