На линии - [8]

Шрифт
Интервал

Был он нескладен, не прибран, не выучен еще хлебать служилую кашу. Не притершийся пока в солдатский круг, казался, да и был, как всякий из новобранцев, пополнивших полк, одинок. Сколько таких начинало науку на глазах Никифора, ошибешься считать, но лишь в последние годы стал он чувствовать к ним жалость.

— Чего ж, голубь, выправим. Бумажицей с чернилом разживемся и сделаем. Если сладу нету, отмараем письмецо… Только сказать, чрез словцо человека не ступаешь — одна растрава. Да не ж, я с усердием, голубь… Ну, ну, — успокоил заволновавшегося солдата Никифор. — То ж я к разговору… Сам-то, замечаю, не пермских мест?

— Костромской.

— Не доводилось, да-аа… И хорошо тама?

— У-уу… а-ааа… дюже! — солдатик совсем засобирался поведать о родном уголке, готовый заново прожить дошинельную жизнь, но из дверей господского крыла послышался голос, заставивший его запнуться.

— Никифор?! Тебя где носит, старый сапог! С утра прохлаждаешься?! Забыл, что ль, ученья?

— Не дрейфь, — Никифор покровительственно глянул на солдатика, полного столь животного страха, что только не шевелил ушами, вылавливая звуки. — У них то нервами прозывается. Чулая жила по-нашему.

— Никифор! Чешешься? Давай за шампанским. Тебе дадут там, — подпоручик вышел как спал, разве что сапоги натянул. Глаза вяло проглядывали сквозь набухшие мешки. Он был чуть старше вытянувшегося перед ним солдатика, которого обошел, как не к месту вбитый кол.

Пока Фролов стребовал бутылку и установил ее на столике в беседке, солдатик, унырнув на кухню, застыл навытяжку с груздем на вилке и банкой под мышкой. Ополоснув фужер, подпоручик посмотрел на выжидающего солдатика:

— Очумел, служба?

Допив до донышка, немного поскучав, Тамарский ушел досыпать.

— К обеду придешь. Да хорошенько буди… И чтоб самовар кипел, — наказал он через зевок денщику.

Никифор сходил к фуре, принес коробку с чашками. Развернул подгрызанную сахарную голову. Скоро закипел промятый дорогами самовар.

— Подходи, не трусь, — пригласил толкающегося возле беседки солдатика Фролов. — Да как величать тебя, голубь?

— Федей кликали.

— Ну, Федя, съел медведя, подсаживайся.

Оторванный от впитанного с молоком матери уклада тяжелого, зато привычного крестьянского труда, казавшегося на отдалении праздником, впал Федор в такую безысходность, что порой готов скрутить себе руки-ноги и броситься в какую реку. Хлебая сроду не питого чая, он думал-передумывал и не заметил, как проговорился:

— Как стерпеть-то?

— Стерпится, — подбросив ему собранные на ладонь сахарные крошки, ответил Никифор. Казалось, ему было известно все, о чем думалось солдату.

— Пошто ты не уходишь? Ведь воля вольная на руках? Волюшка!

— Воля, баишь? Наша воля — помереть в поле. Нетуть ее, куда ни подайся. Да ты чайком балуйся, польза в нем великая!

— Я бы в деревеньку вернулся.

— Стригунком-то сладко, а через жизнь протопав… Про отца с матерью прознать бы… Да померли, должно. — Никифор, поболтав в чашке остатки чая, плесканул ими под стол. — Меньший я был и своей охотой пошел…

— Чегоженьки, сами шинелю надели?!

— Выходит, так. — Никифор погладил солдатика по мягкому чупу. — В тот год решил мир черед нашему двору. Так и так, ставьте рекрута, и указали на старшего братана… Все из-за девки… — денщик помолчал. Забросил новую порцию щепок. Разлил по чашкам свежего чая. — Девка не в деревню вышла, заметная, вот и приглянулась барину нашему. Он, понятно, не сжелал иметь братана совместником… Так вот… Ну, а заслыша по себе такое невзгодье, положил братка отмститься. Уж шибко он с прилукой слюбился. Мне-то ту пору одно балагурство, но и то примечаю, родители наши запечалились. Правду, и так сплошь невейкой кормились, а управили б братца в Сибирю, и вовсе по миру иди. Сговорились в ноги нашему… Ну, во. Подступаем на двор, аккурат схожий, только у нашего дом оштукатурен да, помнится, повыше. Пришли. С нами народу увязалось полюбопытствовать. Ждем, как водится, надеемся в терпении. И, как я теперьча догадываюсь, просчитался барин: ему и мышку думалось съесть, и кошку погладить — ан не вышло! Ежель, говорит, найдется охотничек пойти в солдаты, то он позволит брату остаться и даже венчаться дозволит. И тут-то бац — я! Уж больно скучили ушам вздохи их… Посадили нас на подводы и уж с деревни сошли, служилые, собирать нас присланные, песню взгаркнули, а братка с прилукой все идут позадку, слезки трут. Жалко им меня и благодарны по гроб! Крестят на путь-житуху, а мне весело на них поглядывать. Я-то и рад, что вырвался! По секрету, другой раз сомневаюсь: уж не от бари ли я задался, раз так охочны мне места и люди чужие?

— Апосля, потом-то, как склалось?

— Ну, коротенько досказать, в Саратове поставили нас под казенную мерку. Пообвык. Фрунт и ружье не велика азбука — знай зубы сплевывай! Зато и нагляделся, чего в избе да на печи ввек не узрить. В немецком Берлине-городе постаивал. Скажу тебе! Кругом камни, лепота по домам всякая, чудная. Вот только бабы тощи, не в пример, положим, ляшским. Эти навроде наших — превеликие охотницы на солдатские обманки поддаваться!

— Я тоже отпишу моей, напомню…

— Как знаешь, — Никифор поскучнел, засобирал со стола. — А совет примешь — так упусти из памяти и родителей и приваду. Не дотянешься до них. так пошто пустотой сердце беренить.


Рекомендуем почитать
Тамбера

В центре повествования У. Сонтани — сын старосты деревни, подросток Тамбера. Он наделен живым воображением, добротой, тонко понимает природу, горячо любит мать и двоюродную сестренку Ваделу. Некоторым жителям кампунга кажется, что со временем Тамбера заменит своего отца — старосту Имбату, человека безвольного, пресмыкающегося перед иноземцами. Это Имбата ведет сложную игру с англичанином Веллингтоном, это он заключает кабальный «договор о дружбе» с голландцами, вовлекая тем самым лонторцев в цепь трагических событий.


На заре земли Русской

Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».


Музыканты

В сборник известного советского писателя Юрия Нагибина вошли новые повести о музыкантах: «Князь Юрка Голицын» — о знаменитом капельмейстере прошлого века, создателе лучшего в России народного хора, пропагандисте русской песни, познакомившем Европу и Америку с нашим национальным хоровым пением, и «Блестящая и горестная жизнь Имре Кальмана» — о прославленном короле оперетты, привившем традиционному жанру новые ритмы и созвучия, идущие от венгерско-цыганского мелоса — чардаша.


Лики времени

В новую книгу Людмилы Уваровой вошли повести «Звездный час», «Притча о правде», «Сегодня, завтра и вчера», «Мисс Уланский переулок», «Поздняя встреча». Произведения Л. Уваровой населены людьми нелегкой судьбы, прошедшими сложный жизненный путь. Они показаны такими, каковы в жизни, со своими слабостями и достоинствами, каждый со своим характером.


Сын эрзянский

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Великая мелодия

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.