На линии - [6]

Из бумаг Войсковой канцелярии

Список Уральского войска Илекской станицы чинам и казакам, желающим заселиться коренным жительством на Новоилецкой линии

Август 1818 года

урядники: Гаврила Портнов, Петр Портнов, Петр Фокин

казаки: Фокей Соловьев, Афанасий Сидоров, Андреян Турчев, Иван Турчев, Ларион Григорьев, Федор Смоленов, Харлампей Лопанов, Андрей Побирухин, Давыд Побирухин, Фрол Портнов, Степан Портнов, Василий Баклин, Илья Ефимов, Федор Александров, Хакбулла Максютов, Степан Юнусов, Астафей Портнов.

С удовольствием Эссен начертил на листе свою резолюцию: «Поселить на Затонный форпост».

Из бумаг Войсковой канцелярии

2-го августа 1817 года Высочайше поведено причислить к Оренбургскому казачьему войску 243 черкеса, живущих в деревне Островной, и 176 служилых и ясачных татар, живущих в деревне Ускалыцкой и Новоумеровской, с исключением их из податного сословия.

5

Весной 1819 года Петр Кириллович Эссен отмечал двухлетие своей службы в Оренбурге. Привыкшему к геометрии Гатчино, город нравился своей строгой распланированностью. Пустой при князе кабинет обставился замершей в бессменном карауле мебелью. Вытертое локтями старика Волконского сукно на столе было заменено, и уже ничто здесь не говорило о его раздумьях и радениях к пользе края.

Сидя в генерал-губернаторском кресле и слушая зачитываемый адъютантом Германом рапорт коменданта Рассыпной крепости о миновавших ее солевозцах, Эссен не отказал себе в удовольствии позлорадствовать:

— Так-то, совсем изжитый умом старикашка… князь Григорья Семеныч! — прищелкивал языком, генерал выговаривал слова с сильным немецким акцентом. — Кня-язь! — растянул он с издевкой.

— Также. Петр Кириллович, хочу обратить ваше внимание, что Соляное Правление напоминает, что просило предместника вашего запретить рубку леса на левой стороне Урала, так как вся земля в междуречье Урала и И лека отдана Промыслу, но сего не сделано, а препоручены леса эти комендантам крепостей Татищевой, Нижне-Озерной, Рассыпной и Чернореченской.

По жалобе управляющего Струкова выходило, что тамошние казаки и обыватели имеют в дачах, им принадлежащих по правой стороне Урала, распространяющихся от реки на двадцать пять верст по речкам, на сыртах, в колках, довольно строевого и дельного леса, что, по его мнению, служит основанием просить леса по левому берегу из заведования комендантов в ведение Илецкого соляного промысла.

— Не отлагая нимало, исчислите дачи крепостей вниз по Уралу со всеми между ними заселениями до дач войска Уральского. Порознь. Следует также осмотреть качество леса и к чему оный годен.

— Будет предписано уездному землемеру. — Герман выжидал, не последуют ли еще какие приказания.

Чуть приметным движением руки генерал отпустил адъютанта. Брезгливо сбив на пол опрометчиво забежавшего на сукно таракана, Эссен поднялся из-за стола, одернул полу безукоризненно сидящего на нем мундира. Придирчиво огляделся в огромном, в полный рост, зеркале. И наедине с самим собой Петр Кириллович не забывал, кем сделала его судьба.

Карьере его угодно было составиться сколь случайным, столь и счастливейшим образом. Служа в Гатчинском полку, где офицеры были лично известны императору Павлу, Эссен, как-то повстречавшийся на дороге с государевой каретой, был приглашен в попутчики. Императору зудело поболтать, он рассыпал вопросы и тут же за умные или показавшиеся таковыми отвесы произвел Петра Эссена в капитаны. А через час, высаживая на посыпанную красным песком дорожку гатчинского парка, Павел прощался со своим новым полковником…

От противоположной стены кабинета отражался в зеркале овальный, на массивных гнутых ножках столик. Поверх черной полировки лежала накануне заведенная под тушь карта. Широкие полосы делили недавно присоединенную к России землю между Соляным Промыслом и Новоилецкой линией. Здесь все казалось ясным: вот красная змейка, вот синяя…

Сегодня выходило сплошь заниматься Новоилецкой линией. Вот и Войсковой атаман рапортует… Обернувшись, Эссен подцепил со стола лист. У елецкий писал собственноручно. Кое-где строчки корежились:

«Ваше Высокопревосходительство! На мое предписание кантонным начальникам[5] сделать вызов: не будет ли желающих из войск для заселения Новоилецкой линии, получил я донесения, что таковых не оказалось.

Поставляю также уведомить, что Красноуфимская станица, состоящая в Пермской губернии, имеет в землях недостаток и весьма дальний переход из домов для исполнения службы на линию, что служит им немалым отягощением. А при том и в проезде для осмотра казаков казне разорение. Дабы от сих невыгод устранить оную станицу, не благоугодно ли будет Вашему Высокопревосходительству повелеть означенных красноуфимских казаков перевесть на линию Новоилецкую в форпосты Изобильный и Новоилецкий по пятидесяти семейств, а на половинные между ними отряды по двадцать пять…»

Пробежав рапорт казачьего атамана, повертев в руках, Эссен швырнул его обратно на сукно. Отошел к окну. Опершись рукой об оконную раму, прищурился, глядя за Урал, где, не видимая из канцелярии Отдельного Оренбургского Корпуса, лежала эта злополучная Новоилецкая линия.