На Крючке (ЛП) - [33]

— Я просто спрашиваю... какое имя? Джеймс? Или...

Уголок моего рта дергается.

— Думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос.

Венди втягивает воздух.

— Крюк?

Я наклоняю голову.

— Так они меня называют.

— Почему? — спрашивает она.

— Боюсь, просто неудачное прозвище, — я подмигиваю и поворачиваюсь к близнецам, кивая им, чтобы они шли к Эскаладу, простаивающему у обочины. — Сделай мне одолжение, дорогая?

Она поднимает бровь.

— Когда придешь сегодня вечером в ВР, надень что-нибудь голубое, — я наклоняюсь, мое дыхание проходит по ее уху. — Это настолько прекрасный цвет, и я хочу провести всю ночь, представляя, как он будет выглядеть растрепанным на полу моей спальни.

Она вдыхает, и я прижимаюсь губами к ее щеке, прежде чем отойти и сесть в машину, мой член напряжен, а сердце колотится.

19.ВЕНДИ

Я сижу в формальной гостиной своего дома и жду, когда за мной заедет Энджи. Одетая во что-то голубое. Напротив меня сидит Джон, работая над очередной моделью самолета.

— Папа звонил сегодня утром, — говорит он, его голос прорезает тишину.

Мое сердце подпрыгивает к горлу. Я очень сомневаюсь, что это был личный звонок, просто чтобы поздороваться, и разочарование оседает в моем нутре, как кирпич, когда я знаю, без слов Джона, что он сказал ему. По телефону.

Джон сжимает кисть в кулак, делая паузу в работе, где он закрашивает черную линию на боку своего самолета.

— Слушай, он сказал мне, ясно? Так что можешь больше не смотреть на меня так.

Я медленно вдыхаю воздух.

— Что он тебе сказал?

— Что я еду в эту дурацкую школу-интернат. Все в порядке.

Вздохнув, я откидываюсь на спинку стула, положив руки на мягкие бока.

— Правда?

Его глаза переходят на меня через оправу очков.

— Имеет ли вообще значение так ли это или нет?

— Конечно, имеет.

Он отбрасывает кисть, проводит рукой по своим иссиня-черным волосам, так похожим на волосы нашей матери.

— Ты ничего не можешь сделать, чтобы изменить это, Венди. Это то, что мы имеем, и то, что ты сидишь здесь с таким видом, будто вот-вот разрыдаешься, не помогает ситуации.

Моя грудь напряглась.

— Я не...

Его глаза сужаются.

— Ты ещё как.

— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Вот и все.

Я поднимаю руки.

Он не отвечает, его внимание возвращается к его ремеслу. Тишина удушающая, она обволакивает мое горло и застревает в ушах, давая возможность моим мыслям разгуляться и не прерываться.

Это единственное, о чем я просила отца, и все же, каким-то образом, он не смог довести дело до конца, решив пойти по легкому пути, отбросив чувства Джона в сторону, как будто что-то такое огромное, как это, не имеет значения. Еще одно обугленное и тяжелое бревно подброшено в огонь моего гнева, кипящего у основания моего нутра.

— Он сказал, что я поеду завтра.

Слова мягкие и короткие, но они все равно бьют меня в грудь.

— Завтра? — я задыхаюсь. — Он вернется домой, чтобы отвезти тебя туда?

Губы Джона кривятся в небольшой улыбке, но я чувствую в воздухе совсем не счастье.

— Венди, давай смотреть правде в глаза. Водитель отвезет меня.

Пламя лижет мои внутренности, нагревая вены.

— Я отвезу тебя.

Он качает головой.

— Ты не должна этого делать.

— Я хочу, — я заставляю себя улыбнуться. — Я должна увидеть все своими глазами, если планирую приезжать каждую неделю.

Джон стонет.

— Тебе не разрешается приезжать каждую неделю.

Моя ухмылка растет.

— Ну, тогда тебе лучше позволить мне отвезти тебя завтра, иначе я буду приходить постоянно, и я постараюсь быть особенно неловкой.

Джон хихикает, его глаза блестят.

— Венди, мне никогда за тебя не стыдно. Ты просто... властная.

Моя рука летит к сердцу.

— Должна ли я обижаться на это?

— Нет, это... — он качает головой. — Это мило.

Узел в моем животе распутывается от нашей шутки, знакомые чувства прорываются во мне, как давно потерянный друг. Но он быстро исчезает, когда я понимаю, что после завтрашнего дня я действительно останусь одна.

Мы находимся в ВР уже два часа, а я так и не увидела Джеймса.

Мария, которая сегодня не с нами, сказала, что он владелец бара, но чем дольше я сижу здесь без его властного присутствия, которое путает мои мысли, тем больше я понимаю, что на самом деле ничего о нем не знаю.

Ну, это неправда. Я знаю кое-что, например, что у него нелепое прозвище, и, видимо, он имеет такое влияние в этом городе, что это прозвище на вес золота. Но для человека, который говорит, что я его, я чувствую, что он не более чем незнакомец.

Как я могла быть настолько глупой, чтобы не спросить?

— Спасибо, что сказала, что подменишь меня завтра, — говорю я Энджи, потягивая газированную воду.

Она отмахивается от меня, улыбаясь.

— Не беспокойся. В любом случае, дополнительные часы мне не помешают, — ее взгляд перемещается мимо меня. — Кроме того, ты встречаешься с парнем, который носит костюмы-тройки по собственному желанию, так что, думаю, можно с уверенностью сказать, что мне деньги нужны больше, чем тебе. О, и ты живешь в особняке, — она смеется. — Бесстыжая. Боже, это несправедливо.

Усмешка, которую я выдавливаю из себя, словно лезвие бритвы, пронзает внезапно сжавшееся горло.

Она опрокидывает в себя остатки своего напитка и вздыхает.

—Уф... где твой мужчина, девочка? Раз уж я должна работать утром ради твоей задницы, мне нужно идти домой. Сон — это красота и все такое.