На крыше храма яблоня цветет - [27]

В пойме реки, ну там где багульник высокий, выше тебя будет, видала, сколько пластиковых бутылок, пакетов, фантиков? Пришелец ведь как думает, выбросил – и забыл. А там, между прочим, когда-то кладбище было, целые роды березовских ханты хоронили. Беду накликать в два счета можно, в два счета… И она пострашнее Чернобыля-то будет.

Я этот разговор много раз вспоминала. Думала, как было бы хорошо, если бы на нашем Севере не было нефти и газа. Как бы правильно здесь жизнь протекала. Трудно с шаманом не согласиться.

* * *

На удивление, к месту я пришла довольно быстро, к сожалению, отчета о времени составить не могу, в районе священной горы происходят удивительные вещи – часы начинают либо спешить, либо отставать.

У человека появляется то легкость, то усталость, а злых и случайных людей, говорят, одолевает тяжелый, мрачный сон. У меня же вдруг появилось столько энергии, столько желания жить, что я запела что-то детское, задорное.

На священной горе все деревья украшены разноцветными бантами и веревочками, валяются шкатулки с подарками, иногда довольно ценными.

Впрочем, наиболее ценные вещи, насколько я знаю, вроде золота или серебра люди предпочитают здесь закапывать.

Я оставляю нехитрые дары, и вдруг у меня появляется назойливое желание просить у высших сил здоровья. «О нет», – заставляю думать себя, просить я буду в церкви или же просто дома – в обычной атмосфере привычного одиночества, а здесь я по велению души и зову предков. К тому же меня не покидает чувство, что кто-то рядом есть. А потому здесь я хочу просто чувствовать.

Так я решила про себя, и сразу стало спокойно. Я присела и увидела рядом с собой заросший травой большой звериный череп. Вспомнились слова из «Песни о Вещем Олеге»: «Из мертвой главы гробовая змея, шипя, между тем выползала…» – я осторожно отодвинулась от черепа. На горе такой заряд энергии, что ощущаешь его даже на физическом уровне, а потому находиться долгое время в одном положении просто невозможно, я встала и начала разгуливать, потом снова присела на этот раз «на дорожку» и отправилась обратно.

Вдруг поймала себя на том, что в области головы нет привычной ноющей боли. Стало легко, мне на мгновение показалось, что я только-только родилась. И ветер, и Солнце, и траву, и землю чувствую первый раз в жизни. До чума я добралась удивительно быстро и впервые за долгое время со счастливой улыбкой на лице. Кажется, от меня исходила какая-то особенная энергия.

– А, журналистка, вот ты где! Привет-привет, с утра уже на ногах, тебе бы в тайге жить, сколько бы успевала сделать всего. Самый крепкий чум держала бы! А в нем бы чисто было, как в больнице. И все на полочках. А ты в каменном городе поселилась… – с этими словами встретили меня хозяева и сделали обычное для данного случая предложение, они просто сказали, безо всяких церемоний:

– Айда пить. У нас теперь такой повод, такой повод есть. Тэтамбой всю жизнь, кажный год нонешнего числа должон нам подарки дарить будет. Мы уже заказали ему ящик сгущенки.

С этими словами мне налили почти полный стакан водки – и я сразу же, не раздумывая, все выпила. У меня тут же голова закружилась, стены поплыли, во всем теле появилась легкость, но не та легкость, какая была у святыни, а другая, я полностью перестала собой владеть. Это состояние длилось пару минут, а после перешло в ноющую боль.

Ко мне подошел местный шаман и сказал:

– Есть люди очень, очень сильные, они рождаются дважды.

Я же, плохо соображая, ответила, что уже слышала что-то подобное, будто каждый человек в любой возрастной период своей жизни входит младенцем…

– Нет, я не то хотел сказать, – отрицательно покачал головой шаман. – Бывает человеку дана одна судьба, например, он должен прожить столько-то лет и так-то, и так-то. Но он живет и живет достойно, тогда его жизнь улучшается и продолжается, но улучшается очень болезненно. И это называется, хочешь верь, а хочешь нет, вторым рождением. Переход от полусмерти к полурождению – в прямом смысле этого слова. Поняла?

В ту минуту мне была совершенно безразлична моя судьба, разговор о втором рождении, стало не важно, что ждет впереди, у меня пересохло горло, и я попросила шамана принести мне горячего чаю.

– Счас будет, обожди чуток, – пообещал шаман и в мой стакан зачерпнул холодной воды из стоящего рядом сорокалитрового бидона.

Я вопросительно посмотрела на собеседника.

Он вежливо протянул мне стакан воды и ушел, сказал, что за чайным пакетиком. Вдруг, как только он повернулся ко мне спиной, вода в стакане закипела, забурлила, при этом внешняя поверхность стакана оставалась абсолютно холодной, благодаря чему я руку не обожгла. Я смотрела удивленно на происходящее и думала, как, наверное, интересно быть шаманом и знать то, что другим недоступно.

– Ты, журналистка, какой чай больше любишь – китайский или индийский? – услышала я голос над собой.

– А мне без разницы, – совершенно равнодушно ответила я, – увы, я не гурман.

– Тогда на – бери индийский. Тебе он больше понравится и к настроению твоему подходит.

В следующее мгновение я пила обжигающе-горячий чай и о чем-то отвлеченном беседовала со старым шаманом.