На крыльях демона - [27]

Я взяла телефон, пробормотала «спасибо» и набрала номер кофейни. Не было времени пугаться и нервничать, Шэй подняла на первом гудке.

— Не переживай, Перри, — сказала она, когда я принялась извиняться, что не там. — Мы сняли тебя с графика, пока тебе не станет лучше. Отдыхай и приводи себя в порядок.

Я опустила телефон, чувствуя себя хуже. Меня не уволили, но это было знакомо. Так я почти потеряла прошлую работу (пока я все не испортила). Моих работодателей волновало, что я видела Старика Родди в своей спальне. Теперь призрак был другим, а проблема такой же. Я была обречена на это всю жизнь? И никогда не сбегу от мертвых? Хотелось бы знать, что им от меня нужно.

— Потому что ты — одна из них, — сказала Ада.

Я вздрогнула от ее голоса, забыв, что она не только в одной комнате, но еще и сидит рядом.

— Прости? — спросила я, сердце колотилось чаще.

Она закатила глаза.

— Я сказала, что ты — одна из них. Я спросила, почему в твоей кофейне такие понимающие, и ответила, что ты — одна из них. Лодырь. Такие им там нужны. Я говорю с собой, ведь ты меня не слушаешь. Никогда.

Это было не так. Не совсем.

— Как прошла ночь? — спросила я, осторожно садясь. Я потерла виски, комната кружилась. Казалось, что мой матрас плавал на воде.

— А тебе это нужно знать? — едко спросила она.

Я посмотрела одним глазом. Это было не так больно, как двумя.

— Да, не веди себя как эмо.

Я видела, что она хотела сказать, что это я веду себя как эмо. Но она подавила это. Первое слово всегда считалось сильнее.

— Раз тебе важно знать, мы расстались.

Я открыла другой глаз, чтобы видеть ее лицо лучше. Она упрямо выпятила подбородок. Она выглядела уверенно.

— Ты в порядке?

Она кивнула.

— Никогда еще не было лучше.

— Значит, ты поступила правильно. Как он это воспринял?

Она рассмеялась и широко улыбнулась.

— Ему хватило наглости заявить, что он долго ждал, но так ничего и не получил.

— Какой же придурок, — сказала я, желая избить Лейтона.

— Настоящий придурок, — подтвердила она. — Так я и убедилась, что сделала правильный выбор. Он так злился, его лицо стало красным, он лепетал бред, говорил, что я никогда уже…

Я издала злой смешок.

— Этот мажор доиграется, и футбольная команда захудалого колледжа разобьет ему голову.

— Если ему повезет, — сказала она, гладя пальцем узор на моем одеяле. — А потом я сказала ему, что, видимо, противно, когда тебя так бросают. И я ушла. Ну, показала ему палец. И ушла.

Хоть моя голова болела, я склонилась и обняла Аду.

— Я тобой горжусь, — выпалила я, чувствуя себя странно эмоциональной.

Она фыркнула.

— Потому что ты так не умеешь, — но я видела, что она обрадовалась.

— Эй, послушай…

Меня перебил ужасный крик с первого этажа.

Крик нашей матери.

Мы на миг с ужасом взглянули в глаза друг другу, вскочили с кровати как можно быстрее. Я была только в длинной футболке, но это было не важно. Я никогда не слышала от мамы такой крик, и я молилась, что мы, спустившись, не обнаружим ее мертвой на полу.

Мы перепрыгивали по две ступеньки за раз, Ада крикнула:

— Мам!

— Девочки! — вопила она, звуча спокойнее, что меня обрадовало. Ее голос доносился из кабинета моего отца.

Мы поспешили туда. Дверь была открыта, мама стояла посреди комнаты, стопка бумаг была у ее ног, облака пыли поднимались, заметные в свете солнца, льющемся из окон, где были свернуты жалюзи.

Она стояла спиной к нам, застывшая, словно еще держала бумаги. Она смотрела на стены, и я тоже повернулась туда.

Кабинет отца был разрушен. На стенах были большие дыры, словно кто-то бил топором, куда попадал. Края дыр были в красном, такого же цвета были пентаграммы на стенах и потолке. Некоторые были размером с ладонь, некоторые — размером с колесо машины. Распятия, украшавшие комнату, были перевернуты. От этого мне стало еще страшнее. Было так жутко, что я содрогнулась и чуть не упала. Я впилась в край двери.

Ада и мама не смотрели на меня. Они смотрели на другое. Даже картины священников и религиозных фигур в рамках были искажены, их глаза вырвали, оставив черные нечеловеческие дыры.

— Кто это сделал? — шепотом спросила мама.

Ада тряхнула головой.

Только я знала, кто это сделал, но я не могла этого сказать. Мои родители не поверили бы, что это была Эбби. Но они бы поверили, что я сошла с ума, обвинили бы меня и где-то заперли.

Словно услышав мои мысли, Ада взглянула на меня, еще держащуюся за дверь, пытаясь бороться с похмельем.

Она странно посмотрела на меня, словно пыталась что-то понять. Словно думала обо мне. И я подозревала, почему.

Я вскинула бровь и едва заметно покачала головой. Она нахмурилась и посмотрела на комнату и маму.

Я знала, что она думала, что я сделала это во сне. Может, я решила превзойти случай с лаком и украла банки с красной краской, а потом обрушилась на религиозные вещи папы.

Я посмотрела на свои ладони. На них не было следов краски. Как и не было на ногах или где-то еще. Вряд ли я бы так хорошо себя очистила. Мне стало лучше. Какие магазины были открыты в три часа ночи? В «Волгринс» не было краски. Может, стоило поставить в моей комнате камеру, чтобы я перестала быть козлом отпущения.

— Нужно вызвать полицию, — сказала я сдавленным голосом.