На круги своя - [14]

Кивнув головой, он ответил в обычной своей манере:

— Живу хреново. Со всеми нашими делами мы сидим в глубокой ж…, а диабет мною подавится, хотя мне от него достается, — он засмеялся. — Что, доходите? Совсем старухой стала!

— Дохожу и совсем старухой стала, — согласилась я и отошла к окну. — Одно утешение, что пережила всех своих обидчиков.

— Бросьте! Сколько можно? Еще и друзей переживете. Вы — кремень.

Он немного завидовал мне, был у него такой грех. Поэтому я сказала:

— Удивительно. Сколько вы для меня сделали, сколько вложили в меня и при этом завидуете. Почему?

Он вскинул голову.

— Что же такого необыкновенного я для вас сделал?

— Издеваетесь? Неужели не помните, в самом деле? «Вы умная, красивая…» Сколько тогда вы на меня положили денег и усилий?

— Хм, я давным-давно все забыл. Не преувеличивайте мои заслуги. Вы сами себя сделали. А я что? Было приятно подтолкнуть талантливого человека, тем белее, что мне это ничего не стоило. Не сентиментальничайте, мадам. Сегодня вы от меня шиш бы получили, потому что… Вот ви­дите, теперь я к вам даже без гостинца пришел.

— За что же гостинцы мне носить? За то, что погубила дело, в которое вы верили? — нечеловеческая мука съедала меня. — Впрочем, вы сами для меня лучший гостинец. Но ваше настроение мне не нравится.

Он молчал, энергично двигая желваками, а я пристально в него всматривалась. Разделяющее нас пространство как будто пришло в движение, пелена поплывшего вверх марева иска­зила его облик, как искажается изображение в телевизоре от возникших помех. Разго­няя руками невидимые волны эфира, я приблизилась к нему, по-прежнему не отводя взгляда. Очнувшись от минутной задумчивости, он с тревогой воззрился на меня.

— Что с вами, Екатерина Алексеевна? — прошептал он потрясенно и замер.

Я ощущала знакомое тепло в глазах, усиливающееся, доходящее до жжения. И вдруг оттуда выметнулись молнии, но не зеленого, а золотистого цвета. Заметавшись в про­странстве, они завились в спираль, ушли в сторону Вилена Борисовича и потонули в его расширенных зрачках. Я придвинулась еще ближе, обдавая его пышущим от меня жа­ром.

— Знаю… — хрипловато произнесла я. — Можете не рассказывать, что с вами случилось, знаю больше, чем вы можете рассказать. Но скоро все изменится. Передайте шефу, что вам надо покончить со старым бизнесом. Ваша судьба еще рас­цветет… неброским, но радующим взор цветком, — мой шепот был еле слышен, но от прикосновения к его руке я почувствовала облегчение и прилив сил. — Вам лучше… вам лучше заняться… Ах, жаль, плохо понимаю... Сети… система… связь. Сотовая связь… начинайте все заново. Тут у вас все получится.

В его глазах появились слезы.

— Не рисуйте такие радужные картины. Мне скоро шестьдесят. Даже если фирма выйдет из черной полосы, то я уже не буду там нужен.

Я почти не воспринимала то, что он говорил, но, поймав последнее слово, снова заговорила чуть громче, но также монотонно и убедительно:

— Нужен, да! Следите за публикациями в прессе. Назревают значительные перемены в правительстве. Ваши противники уйдут и придут новые лидеры. Вам надо ждать… Хотя нет, не просто ждать, вам надо удержаться, сотовая связь… Сопротивляйтесь в меру, не усугубляйте конфликт. Вам надо только удержаться.

— Помилуйте, что за фантазии? — попытался остановить меня он. — Как вы можете что-либо знать? Даже я, — он ударил себя в грудь, — я, который есть правая рука Гаврика, подчеркиваю, даже я не знаю наших противников, их возможностей, фамилий.

Я вновь перебила его:

— Фамилии, да! Я их тоже не знаю. Значит, лично я не знакома с этими людьми. Первую информацию вы получите из газет. — Я отошла от него, утирая повлажневший лоб, сказала притишено: — Устала… очень устала. Извините, но я хочу отдохнуть.

Прощаясь, он удивился:

— Вы так и не спросите, зачем я приходил?

— Нет. Вы всегда умудрялись найти меня, и всегда неожиданно.

— На сей раз закрутился я, милая. Не до вас было, а Гаврик напомнил, велел разыскать, — развел он руками.

— И больше ничего?

— Больше ничего, — со значением повторил он, вопросительно взглянув на меня.

Я заторопилась успокоить его:

— Нет-нет, мне ничего не нужно. Просто… он тоже чувствует, что эти события уже наби­рают обороты. — Мое бормотание казалось непонятным и странным Вилену Борисо­вичу. Я закончила ободряюще, с энтузиазмом: — А что, мы еще живы? Передавайте привет Гаврику.

За ним захлопнулась дверь, и я побежала на кухню, где в старом ведерке выварива­лись кухонные полотенца.

***

Прошло совсем немного времени. Я еще не успела забыть последний визит поутихшего Вилена Борисовича и все прокручивала в воображении прошлое и будущее, его вид и настроение. Однажды, развернув «Вечерку», я натолкнулась на такие строки: «… он отметил, что предста­вители этого ведомства создали «международный инцидент», забыв при этом, что они не последняя инстанция в стране, а существует политическое руководство государства, и именно ему надлежит принимать соответствующие решения». И далее: «… кроме первого заместителя министра Цыкина Пахома Андреевича, — уволен также начальник управления области…»

Я вспомнила золотые молнии, стремительно летящие из моих глаз. Не зеленые, те­перь — золотые? Озадаченная, подошла с сильной лупой к зеркалу, поднесла ее к глазам. Затем долго и внимательно рассматривала свою радужную оболочку вокруг зрачков. Действительно, основной ее фон был изумрудно-зеленым, но по нему были рассыпаны золотистые крапинки, отчего казалось, что глаза мои имеют цвет молодой зелени.